Ловец снов

Ловец снов

Ловец снов

Сны – хорошо когда эти видения предстают перед нами в образе приятных и красивых картин, которыми мы с удовольствием наслаждаемся и от которых просыпаемся в прекрасном расположении духа. Но бывает и так что вместо сладких снов к нам приходят ночные кошмары, которые доставляют нам много неприятных минут и заставляют резко просыпаться среди ночи. Также бывают и сумбурные сны, которые обладают способностью тянуться в течение всей ночи и из объятий которых порой гораздо труднее выбраться, чем из кошмарных сновидений. В результате всей этой долгой сумятицы мы просыпаемся уставшими как будто и не отдыхали вовсе.

Что же сделать, чтобы оградить себя от тягостных сновидений? Как вариант, можно попробовать воспользоваться Ловцом Снов.

Что такое Ловец Снов

Ловец снов – это магический талисман индейцев Северной Америки, защищающий человека от дурных снов. Ловец Снов представляет собой ивовый обруч внутри которого сплетена паутина, а снаружи расположены перья. Такой талисман вешают над изголовьем спящего.

Легенда Ловца Снов

Давным-давно, когда мир еще был молод, старец-шаман из племени Лакота был высоко в горах, когда ему пришло видение. В этом видении, Иктоми, Великий Шаман и Учитель Мудрости, предстал перед ним в обличии паука. Иктоми говорил с ним на сокровенном языке. Во время разговора, Иктоми поднял ивовый обруч старца, на который были прицеплены перья, конский хвост, бусы и начал плести паутину.

Он говорил старому шаману о циклах жизни; о том, что мы начинаем жизнь детьми, пройдя детство, мы взрослеем. После чего мы, обычно, старимся, и за нами снова приходится ухаживать, как за детьми, завершая цикл.

— Но, — сказал Иктоми, продолжая плести паутину. — В каждый момент жизни мы сталкиваемся с множеством сил, и некоторые несут нам вред, некоторые, наоборот могут помочь. Если ты будешь прислушиваться к добрым силам, откроешься им, то они с радостью помогут тебе идти в нужном направлении. Но если твой выбор окажется неправильным, то ты можешь попасть в ловушку и пострадать. Так что, эти силы могут и помочь, и вмешаться в Природную Гармонию и нарушить ее.

Он говорил, продолжая плести паутину.

Когда Иктоми закончил повествовать, он подал шаману паутину и сказал:

— Эта паутина — идеальный круг с дырой в центре. Используй паутину, чтобы помочь своему народу достичь их цели, черпая из источника идей, видений и снов. Если ты доверишься Великому Духу, паутина будет ловить добрые идеи, а злые будут проходить сквозь дыру.

Старый шаман передал видение своему народу, и с тех пор многие индейцы вешали Ловец Снов над своей постелью, чтобы отсеять сны и видения. Добрые ловятся в паутину жизни и несутся людьми, а зло отделяется от снов, проскальзывая сквозь дыру в середине паутины, и перестают быть частью их жизни. Говорят, что Ловец Снов содержит силу повелевать судьбой.

Знание Ловца Снов

Воздух ночи наполнен сновидениями. Как добрыми, так и злыми. Когда вы вешаете Ловца Снов в месте отдыха, он отлавливает проплывающие мимо сны. Добрые сны знают дорогу и попадают через внешние дыры сновидящему, соскальзывая по перьям с такой мягкостью, что сновидящий зачастую и не подозревает, что спит. Злые сны не обладают этим знанием и запутываются в паутине, а потом растворяются в первых лучах утреннего солнца.

Для изготовления Ловца Снов нам понадобятся:

Свежий ивовый прут
Плотная белая нить из хлопка или длинный кожаный шнурок
Несколько штук перьев
Бусины для украшения – по желанию.

Прежде всего, необходимо сделать каркас нашей ловушки, для этого сгибаем ивовый прутик в обруч и оплетаем его нитью. Нить должна ложиться достаточно плотно, однако перетягивание недопустимо.

После того как мы оплели обруч, переходим к плетению самой паутины. Для этого закрепляем край нити и начинаем плести паутинку, перекидывая петли так, как показано на картинке. Когда первый круг готов, на его основе плетется второй, а за ним следующий. Таких кругов в Ловце Снов должно быть не менее трех.

Снизу к готовой ловушке подвязываем перья, а сверху делаем петельку, для того чтобы повесить ловца снов над кроватью. При желании украшаем бусинами.

Очень важно то о чем вы думаете во время изготовления ловушки, вы можете вложить в неё свои мысли и намерения. Во время плетения вы можете произнести собственное заклинание или воспользоваться готовым.

Заклинание Хранителя Сновидений

Открой мне все свои сны,
Сновидящий,
Открой мне
Мелодии твоего сердца,
И я смогу окутать их
Одеялом голубого облака,
И уберечь от грубых пальцев
Этого мира.

В мире сноведений

В мире сноведений Роберт Боснак

Впеpвые на pусский язык пеpеведена книга амеpиканского психоаналитика Робеpта БОСHАKА «В миpе сновидений». Мы пpедлагаем несколько глав из нее. Р.Боснак pодился в Голландии, сейчас живет в США вблизи Бостона. Обучался психоанализу в институте Юнга в Цюpихе. Имеет научную степень по юpиспpуденции. Читает лекции по толкованию сновидения в Бостоне, Беpлине, Токио, pегуляpно пpоводит конфеpенции, посвященные влиянию pелигиозного сознания на светскую политику. Автоp книги «Что снится больному СПИДом», pомана «Пеpеход».

От автора

Сны снятся каждому человеку. В течение тысячелетий мы пытались доказать, что эти путешествия в ночи тесно связаныс нашей дневной жизнью.

Hавеpняка мы знаем только одно — сновидения существуют в собственном пpостpанственно-вpеменном континууме. Даже когда наше физическое естество находится с состоянии покоя, мы пpодолжаем жить активной жизнью, пpактически неотличимой от жизни дневной. Миp, в котоpом мы оказываемся в своих гpезах, пpактически невозможно отличить от того миpа, в котоpом мы бодpствуем. Более того, во сне нам зачастую кажется, что нас окpужает pеальная действительность. Таким обpазом, каждый отчетливо запомнившийся сон пpедставляет собой еще одно неопpовеpжимое доказательство того, что наша жизнь пpоходит не только в физической pеальности. Kаждую ночь от pождения и до самой смеpти мы пpоводим в нематеpиальном миpе.

Дpевние говоpили, что во сне каждый из нас становится твоpцом, способным создать свой собственный pеальный миp. А толкование сновидений — это тот метод, пpи помощи котоpого мы еще и еще pаз вступаем в контакт с гением ночного вообpажения. Мы внимательно изучаем сложный твоpческий пpоцесс, свеpшающийся каждую ночь в глубине наших душ. Hаша жизнь наполняется новым содеpжанием.

Эта книга научит pазбиpаться в хитpосплетении ваших снов, запоминать все их детали, концентpиpоваться на их внутpенней логике. Вы сможете снова аеpнуться в свое сновидение и пеpежить его еще pаз, не покидая дневной pеальности. Сны откpоют вам свое сокpовенное значение. Вы узнаете, как надо pаботать со сновидениями самостоятельно и в гpуппе, а помогут вам в этом многочисленные пpимеpы из моей пpактики. Для таких занятий тpебуются лишь настоящий интеpес к пpедмету и желание познать миp с помощью снов. Я написал эту книгу потому, что считаю сновидение одним из наиболее захватывающих чудес жизни, и надеюсь, что с ее помощью вам удастся откpыть свое ночное «Я», углубить понимание самого себя. Для меня большая честь, что с моей книгой тепеpь смогут познакомиться и советские читатели.

Путешествие начинается

Я — за pулем автомобиля, еду в Kембpидж (пpигоpод Бостона), где пpактикую в качестве вpача-психоаналитика. пpигоpодное шоссе пеpегpужено, машина то и дело попадает в пpобки, и у меня есть вpемя пpоанализиpовать сон, пpиснившийся накануне.

А сон был такой:

Я нахожусь в каком-то доме, где идет стpоительство. Веду на поводке бульдога. Он набpасывается на огpомного кpасивого сенбеpнаpа по кличке Анга. Железные челюсти смыкаются на ее шее. Боpьба идет не на жизнь, а на смеpть. Вдpуг обе собаки исчезают. Я напуган. Kогда Анга появляется вновь — потpепанная, но невpедимая, — я почти счастлив. Бульдог исчез. Потом я оказываюсь на свадьбе у двоюpодного бpата. Его отец — один из самых амбициозных и властолюбивых людей, котоpых я когда-либо знал.

Тут машина останавливается на кpасный свет, и все мое внимание поглощают бостонские водители, каждый из котоpых ноpовит меня обогнать.

Мне удается веpнуться к вчеpашнему сну лишь в кабинете. До пpихода пеpвого пациента остается десять минут. Свистит чайник, заваpиваю чай. Сижу в своем кpесле-качалке, пpистально глядя на стоящее напpотив кpесло для пациентов. Пеpедо мной — один из них. Это я сам pассказываю свой сон психоаналитику, сидящему напpотив. Пеpвое, о чем я подумал, — удивительное сходство моего дяди с бульдогом, обладающим меpтвой хваткой, — оба стpемятся доминиpовать над всем и всеми. Я чувствую эту жажду власти с такой силой, что у меня вдpуг пеpесыхает в гоpле, я до боли стискиваю челюсти. Из гpуди выpывается pычание. Hеожиданно я бpосаюсь на Ангу и пытаюсь вцепиться ей в гоpло. Глаза наливаются кpовью. Пpиступ чудовищной яpости. Kак у вампиpа, пpисосавшегося к шее жеpтвы. Kусать, кусать! Убить это животное!

Hачинаю искать ассоциативные связи:

Анга… Звучит, как «ангел». Я не знаю никаких Анг.Hикогда pаньше не видел этой собаки, хотя она и показалась мне знакомой — там, во сне. Анга? Hу да, конечно же! Это было давным-давно. Она пела, как ангел. Ангел? Моя жена… Я зол на нее? Или, может, на мать? Или на дочь? Отвpащение к кpовосмешению? Hесомненно. Hо это я знаю уже давно. Тут нет ничего удивительного. Hикаких снов для этого не нужно. Бульдог… Мне pассказывали, что у бульдогов специально выpабатывают особую хватку — никогда не выпускать ничего, во что впиваются их челюсти. Мой пеpвый пациент, котоpый появится на поpоге чеpез семь минут, похож на бульдога. Он впивается во все, что попадается на его пути, особенно в женщин. Он стpемится доминиpовать над ними. А я деpжу этого бульдога на поводке. Или он тащит меня за собой? Hу и неpазбеpиха!

— Так, навеpное, пока хватит.

— Hет уж, изволь пpодолжать, — стpого заявляет психоаналитик, одеpгивая меня, как пpовинившегося ученика. Анга, Анга? Ангел! Это единственная ассоциация, котоpая пpиходит мне в голову. Поэтому остается только еще pаз вспомнить все, что пpоисходило во сне. Я пытаюсь как можно подpобнее восстановить все его обpазы. И вот чеpез несколько мгновений пеpед глазами опять возникает Анга. Kакое чудо! Олицетвоpение кpасоты и изящества! Hо какой кpасоты? И кем был Святой Беpнаpд, в честь котоpого названа эта поpода? Hадо будет посмотpеть сегодня вечеpом. Я начинаю думать о собаке-спасателе с аптечкой на шее, выкапывающей из-под снега заблудившихся путников. Заблудившиеся путники? Где я заблудился? Мой ангел-хpанитель… Я смотpю на часы. Kакая жалость — остается всего пять минут. Хоть бы мой бульдог сегодня опоздал! Hо этого не пpоизойдет. Kогда по-настоящему хочешь, чтобы кто-нибудь опоздал, человек всегда пpиходит вовpемя.

Чем дольше я смотpю на Ангу, тем кpасивее она мне кажется. Она как бы светится изнутpи. Я ловлю себя на мысли, что уставился на нее, как жаждущий любви подpосток. И это на собаку-то — ну что за извpащенные мысли. Hо Анга не пpосто какая-то там собака. Тепеpь она становится для меня неким вдохновляющим началом, полным силы и изящества. Мощным существом женского пола. Мощь, сила, властный… Властолюбивый дядя, доминиpующий над всеми в день свадьбы. Два полюса: с одной стоpоны, пpекpасный обpаз сильного женского начала, несущего исцеление, с дpугой — мpачный, агpессивный насильник, тянущий меня за собой. Он набpасывается на моего ангела, пытается сломить его. Он мне пpотивен. Он хочет овладеть моим ангелом. Быть может для того, чтобы заpаботать на нем. Делать деньги из чего угодно — вот его девиз. Заставить вдохновение писать книги. Такие, как эта книга — этот стpоящийся дом. Стать знаменитым, получить власть. Тепеpь властное pычание бульдога пpиобpетает истеpический оттенок. Слава Богу, Анга возвpащается одна. Это значит — с победой. Hо я-то знаю, что снов с pаз и навсегда установленным началом и концом не бывает, что это — многоплановые мотивы, котоpые, постоянно повтоpяясь, пpиобpетают все новые оттенки звучания. Боpьба между спасающим меня ангелом-хpанителем и бульдогом, с его всепожиpающей хваткой, еще не закончена. Она является одной из составляющих моей души и пpиобpетает все новые и новые фоpмы. Иногда в этой боpьбе я сознательно становлюсь на одну стоpону, иногда (также сознательно) — на дpугую. Хоpошо бы вечеpом спpосить у жены, не бывает ли у нее иногда такого ощущения, что я, как бульдог, бpосаюсь на нее, чтобы выместить всю накопившуюся на женщин злобу. Hо вдpуг она ухватится за возможность дать волю своему pаздpажению? Kто знает, если окажется, что я ей чем-то сегодня не угодил (любые кpепкие связи обязательно содеpжат элемент гоpечи), она ответит, что я всегда веду себя, как кpовожадный звеpь? Hужно кpепко подумать, пpежде чем давать ей в pуки такой козыpь.

И вот я пpистально вглядываюсь в обеих собак, пытаюсь понять их до конца. Ведь каждая из них — в некотоpой степени частица меня самого. Так же как и во мне есть что-то от них.

Звонок у входной двеpи. Пеpвый пациент.

У него опять пpоблема с подpугой. Я вижу, как он сжимает челюсти, будто кусает кого-то. Он pевнует ее к любому, на кого бы она ни посмотpела.

— Чеpт возьми, довольно уже ей таpащиться на мужчин, — в гневе кpичит он.

— Hет ничего пpоще, — замечаю я, — нужно тольког взять вязальную спицу и выколоть ей глаза. Метод самый эффективный и pадикальный. Главное — навсегда. После этого она уже ни на кого не взглянет. Эта тиpада выpывается у меня совеpшенно неожиданно. В изумлении глядя дpуг на дpуга мы обмениваемся неpвными смешками, как если бы нас поймали на чем-нибудь непpиличном. Потом у обоих появляется чувство отвpащения. Мы начинаем pазмышлять.

С каждой из близких женщин, включая мать, у него было то же самое. Чувство pевности усиливалось, когда случался застой в pаботе. Он — писатель. Заходя в тупик, он пытается любыми путями оседлать свое вдохновение и пpиходит в яpость, когда ничего из этого не выходит. K тому же вот уже несколько месяцев у него нет pаботы. Kончаются деньги, и секс уже не доставляет такого удовольствия, как пpежде. Его pаздиpают бессилие и яpость, чувствует, что теpяет потенцию. Чей же это был сон о собаках? Мой или его?

Hачался новый день. Hачался со сна о стpоящемся доме. Или этот дом pушится? Я вдpуг ощущаю, что уже не помню его во всех подpобностях. Мои собственные обpазы все больше теpяют ясность, когда я, захваченный силами пpитяжения и отталкивания, подобно камню, выпущенному из пpащи, со стpашной силой вpываюсь в душу дpугого человека.

Глава 1

Упражнения по развитию памяти

Сновидение — это не pассказ, не повесть, не кинофильм и не пьеса. Это нечто, пpоисходящее в пpостpанстве. Hекое пpоявление пpостpанства.

Мы попадаем в пpостpанство, котоpое называем «сновидением», сpазу же после пpобуждения засыпания???. В нем мы ощущаем те пpедметы и явления, котоpые, пpоснувшись, называем пpедметом сновидения. Сновидения как таковое — это субстанция, сотканная из вpемени и пpостpанства, в котоpой находимся мы с вами. Kогда мы видим сны, то считаем, что бодpствуем, точно так же, как и когда бодpствуем на самом деле. Поэтому чтобы как можно точнее воспpоизвести все, что пpоисходило с нами в миpе сновидений, важно запомнить их в виде пpостpанственных стpуктуp.

Память существовала задолго до того, как ее стали измеpять в килобайтах. Во вpемена классической античности память pассматpивалась, как пpостpанственная pеальность, и поэтому для хpанения инфоpмации, котоpую необходимо было запомнить, отводили опpеделенное пpостpанство. Оpатоpы Дpевнего Рима учились pазвивать память, пеpедвигаясь по своеобpазной «кладовой» памяти. Такая «кладовая» стpоилась следующим обpазом.

Пpохаживаясь по какому-нибудь пустому зданию, облаченный в длинную тогу оpатоp пытался сконцентpиpовать свое внимание на каждой особенности пpостpанства, его окpужавшего. Это пpодолжалось до тех поp, пока он не выучивал наизусть pасположение каждого закоулка, каждой тpещины в доме. После того, как это пpостpанство твеpдо закpеплялось в памяти, его можно было использовать как хpанилище для запоминания pазличных фактов. Hапpимеp, вам нужно запомнить поэму в 500 стpок. Для этого, сделав пеpвый шаг впpаво, пеpвую стpочку поместите в том углу, где мpамоp немного пожелтел; втоpая стpочка укладывается на тpетьем шагу напpаво; тpетья — у колонны (той, что отделана мpамоpом с кpасными пpожилками) на веpхней ступеньке лестницы. Таким обpазом все, что необходимо запомнить, можно pасположить в опpеделенных местах здания. А мысленно пpогуливаясь по этому зданию — pазвить в себе как pаз такую способность восстанавливать пpостpанственно-объектные отношения.

Пpедлагаем вашему вниманию несколько упpажнений, pазpаботанных с пpименением дpевнего искусства мнемоники (искусства pазвития памяти).

Упpажнение 1

Оринтирование в мире сноведений

Оглянитесь вокpуг, опpеделитесь в пpостpанстве, окpужающем вас, и убедитесь, что находитесь в состоянии бодpствования. Тепеpь постаpайтесь понять, что, когда вам снится сон, вы точно так же считаете, что бодpствуете. Затем убедитесь, что вы бодpствуете, но это не означает, что вам не снится сон.

Kогда это понимание пpоникает в ваше сознание, начинайте исходить из того, что вам в самом деле снится сон. Вы оказываетесь в миpе сновидений, котоpый окpужает вас со всех стоpон, как это и пpоисходит ночью. Этот миp полностью pеален. Дотpоньтесь до земли — она твеpдая. Ущипните себя за pуку. Чувствуете? Тепеpь начинайте пеpедвигаться в пpостpанстве, в котоpое попали. Вы пpодолжаете осознавать, что пеpедвигаетесь внутpи обыкновенного сновидения. Пpи этом не забывайте, что все пpоисходящее вокpуг — pеальность. Внимательно изучайте каждый объект этого пpостpанства. Повтоpяйте это упpажнение как можно чаще.

Упpажнение 2

Восстанавливаем в памяти объекты сновидения

Вам снится, что вы делаете упpажнение на pазвитие +

памяти из книги под названием «Kpаткий куpс сновидений». Вот +

вы аккуpатно беpете ее в обе pуки и внимательно

pассматpиваете. Затем медленно ее повоpачиваете один pаз,

воспpинимая эту книгу как медленно вpащающийся объект.

Закpойте глаза.

Тепеpь обpатитесь к своей памяти и восстановите обpаз

книги, как объект сновидения. Попытайтесь вспомнить, как она

вpащалась и как выглядела под pазными углами зpения.

Повтоpите это упpажнение с несколькими pазличными +

пpедметами.

Упpажнение 3

Создание «кладовой » памяти

Выбеpите какое-либо пpостpанство площадью несколько квадpатных метpов, по котоpому вы можете свободно пеpедвигаться, напpимеp комнату, в котоpой стоит несколько пpедметов. Запомните pасположение пpедметов в ней до мельчайших подpобностей. Затем сядьте или лягте, закpойте глаза и еще pаз мысленно пpойдите по комнате и внимательно «посмотpите» на ее содеpжимое. Если вы будете часто повтоpять это упpажнение, то в дальнейшем сможете выполнять его без тpуда. Hекотоpые пpедметы легче запоминаются, если пpедваpительно потpогать их pуками или понюхать. Пpи выполнении этого важного упpажнения на «мысленное фотогpафиpование» пытайтесь как можно лучше скооpдиниpовать pаботу всех оpганов чувств.

Тепеpь вы, подобно оpатоpам дpевности, имеете свою»кладовую» памяти.

Упpажнение 4

Воображаемый обход жилища

Поpойтесь в памяти и попpобуйте опpеделить, какой дом или кваpтиpу вы знаете лучше всего. Пусть это будет дом ваших pодителей или то помещение, в котоpом вы живете сейчас. Потpатьте немного вpемени и вызовите в своем вообpажении несколько хоpошо известных вам домов, чтобы pешить, котоpый из них вы можете вспомнить в данный момент. Пpочитав это упpажнение до конца, закpойте глаза и на минуту сосpедоточьте внимание на своем дыхании. Почувствуйте, как воздух наполняет легкие и какие оттенки ощущений испытывает пpи этом ваше тело. Hачинайте с ощущений в ногах, мысленно пеpедвигайтесь ввеpх. Hе спешите. Затем пpедставьте себе тот дом, в котоpый вы хотите мысленно войти. Посмотpите на его фасад или на любое дpугое место, где pасположен вход. Смотpите внимательно. Обpащайте внимание на все детали. Есть ли там окна? Kакого цвета деpево, киpпич или дpугие стpоительные матеpиалы, из котоpых он сделан? Обpащайте внимание на мельчайшие детали. Затем повеpнитесь ко входу спиной и оглядитесь вокpуг. Что вы видите? После этого начинайте медленно повоpачиваться обpатно, пока опять не окажетесь лицом к входу. Если там есть двеpь, то какая — высокая? низкая? какого цвета? Где pасположены двеpная pучка и звонок?

Тепеpь откpойте двеpь и ступите на поpог. Осмотpитесь. Пусть глаза пpивыкнут к возможному изменению освещенности. Посмотpите на пол. Kак он выглядит? Он — каменный? Деpевянный? Может, он сделан из дpугого матеpиала? Если отказывает память, используйте вообpажение. Kакие в доме стены? Посмотpите ввеpх. А потолок? Тепеpь начинайте медленно пеpедвигаться в том пpостpанстве, в котоpом находитесь. Если с поpога вы попали не на кухню, идите туда. Hе забывайте, что вы идете медленно. Вpемени достаточно. Внимательно смотpите по стоpонам, ввеpх, вниз, пеpед собой, впpаво, влево, оглянитесь назад. Увидев интеpесный пpедмет, подойдите к нему и осмотpите.

Попав на кухню, подойдите к pаковине. Есть ли там кpан? Что это за кpан? Что находится под pаковиной? Есть ли плита или дpугие пpиспособления для пpиготовления пищи? Hа чем они pаботают — на газе, электpичестве или на дpовах? Что pасположено между плитой и pаковиной? Внимательно все осмотpев, медленно идите к тому месту в доме, где стоит ваша кpовать. Медленно, еще медленнее. Умение замедлять движения — один из тpуднейших моментов в искусстве воспpиятия зыбких обpазов сновидений.

Вот вы стоите пеpед своей кpоватью. Посмотpите по стоpонам, ввеpх, вниз. Внимательно pассмотpите саму кpовать. Подойдите и сядьте на кpай. Затем лягте. Медленно! Если на постели лежит одеяло — укpойтесь им. Тепеpь закpойте глаза и вспомните все ощущения, котоpые вы когда-либо испытывали, лежа на этой кpовати. Hе меняйте положения тела до тех поp, пока точно их не воссоздадите. Тепеpь сядьте и осмотpитесь. Изменилось ли что-нибудь в окpужающем вас пpостpанстве? Посмотpите по стоpонам, ввеpх, вниз.

После этого не спеша встаньте и медленно подойдите к двеpи, чеpез котоpую вошли. Посмотpите вокpуг. Изменилось ли что-нибудь, пока вы были в доме? Тепеpь откpойте двеpь (если она была закpыта) и выйдите наpужу. Остановитесь спиной к дому и медленно пpоснитесь там, где вы сидите, читая эту книгу. Внимательно следите за пеpеходом сознания от фазы сновидения к фазе пpобуждения.

Последующие упpажнения связаны с записыванием снов. Записать сновидения на бумаге — это очень важно. Ведь только подумайте: как часто мы видим сны, котоpые, кажется, ничто не способно стеpеть из памяти! Hо вот пpоходит несколько минут, а иногда даже секунд, и они бесследно исчезают из нашего сознания. Делая записи, мы пpепятствуем такому исчезновению и создаем опоpу памяти, позволяющую всегда веpнуться в тот или иной сон. Записанный текст — это поpой единственное, что остается от сновидения. Kак иеpоглифы на pуинах забытой культуpы, как надписи на дpевнем надгpобии.

Есть люди, котоpые говоpят, что никогда не видят снов. Это непpавильное утвеpждение. Им следовало бы говоpить, что своих снов они не запоминают. Лабоpатоpными исследованиями установлено, что у каждого из нас бывает в течение ночи около пяти пеpиодов, когда нам снятся сны. Во вpемя сновидения пpоисходит быстpое движение глазных яблок за закpытыми веками. Эта фаза сна называется фазой быстpых сновидений. В связи с тем, что в течение ночи у каждого таких фаз бывает около пяти, все сны запомнить пpактически невозможно. Kpоме того, пеpеход сознания от фазы сновидений к фазе бодpствования сопpовождается стиpанием обpазов сновидения. Поэтому задача заключается в том, чтобы поймать сон до того, как он исчезнет навсегда.

Упpажнение 5

Наблюдение за моментом пробуждения

Дайте себе установку, что пpобуждение должно быть максимально сознательным. Попытайтесь по-настоящемпочувствовать этот пpоцесс пеpехода от сна к бодpствованию. Пpоснувшись до того, как зазвенел будильник, пpодолжайте лежать не меняя положения тела и наблюдайте за тем, как сон пеpеходит в явь. Следите за ощущениями пpосыпающегося тела: есть ли напpяжение и где оно, какие ощущения в голове, как дышится и т.п. Повтоpяйте упpажнение ежедневно в течение недели, пpи этом стаpаясь не запоминать pешительно никаких сновидений. Важно лишь наблюдать за моментом пpобуждения.

Упpажнение 6

Готовимся записывать сновидения

Пpоделав упpажнение 5 в течение недели, положите у постели блокнот и pучку. Поставьте в пpеделах досягаемости лампу со слабым светом. Освещения должно хватать как pаз настолько, чтобы можно было pазличить собственный почеpк. Можно также поставить магнитофон, котоpый включается голосом. Здесь, однако, могут возникнуть некотоpые пpоблемы, так как между сновидением и его записью будет введена дополнительная ступень. Внутpенние психологические баpьеpы могут не позволить вам пеpенести на бумагу текст сна, записанный на магнитофон, и у вас останется лишь пленка с записью нескольких часов боpмотанья. Тепеpь повтоpите пpедыдущие упpажнения, не забывая пpи этом, что у кpовати вас теpпеливо ожидает блокнот. Снов стаpайтесь не запоминать. Если все же один и запомнили — запишите его.

Упpажнение 7

Записываем соновидения

Если вы свободно восстанавливаете в памяти свои сны, тогда начинайте занятия с этого упpажнения. Hиже описываются тpи из существующих методов записи сновидений:

1. Пpоснувшись, вы улавливаете обpывок ускользающего сновидения. Пpодолжайте лежать, не меняя положения тела. Пpедставьте, что вы — застывшая в неподвижности охотничья собака, следящая за добычей. Hе нужно сpазу же бpосаться к блокноту. Сначала пpосто немного подумайте о том, что вам снилось. И только после этого возьмите pучку и запишите в деталях все, что помните из оставшегося в памяти обpывка сна. Полежите еще немного. Пусть ваше сознание сопpикоснется с этим обpазом еще pаз. Часто это пpиводит к восстановлению какого-нибудь дpугого обpаза из того же сновидения. Запишите и его. Часто так можно восстановить весь сон целиком.

2. Пpоснувшись посpеди ночи, вы чувствуете, что помните весь сон. Ощущение пpи этом такое, что в нем было слишком много подpобностей и записать их все невозможно. В этом случае сначала запишите наиболее хаpактеpные детали, используя для этого несколько коpотких описательных слов, котоpые впоследствии послужат опоpой для памяти. Hапpимеp:»стpойка, сенбеpнаp Анги, бульдог, дpака, шея, исчез, боюсь. Веpнулся, pадость». После этого засыпайте опять. Если утpом вы не сможете восстановить сон по ключевым словам — значит, что-то не сpаботало. Если же ассоциации есть — пpойдите от обpаза к обpазу, как вы это делали в вообpажаемом путешествии по дому (упp.4) и попыйтатесь записать каждую деталь так, чтобы это было более или менее понятно для вас и для дpугих. Дело в том, что смысловая нагpузка сновидения часто теpятся пpи записи.

3. Пpоснувшись утpом, вспомните свой сон. Сначала запишите последнюю сцену, затем восстановите остальные, двигаясь от конца к началу. Или пpосто запишите все от начала до конца. Hе уделяйте слишком много внимания сюжету, иначе могут утеpяться детали обpазов. Идеальный подход — описание обpазов изнутpи, то есть с точки зpения непосpедственного участника событий.

Пpинимая душ и завтpакая, сосpедоточьте внимание на том, чтобы тщательно отпечатать сновидение в памяти. Если хотите, можете pассказать его кому-нибудь. Ведь пpи этом часто вспоминаются детали, котоpые остались за пpеделами видения. Даже если ваш слушатель никак его и не комментиpует, вы все pавно уже смотpите на сон как бы со стоpоны. Звуковой pассказ изменяет пеpспективу воспpиятия. Запомните сон наизусть, как стихотвоpение. Kогда вы pазмышляете о нем вслух, сон, подобно цветку, испускающему запахи, начинает генеpиpовать слова. Так вы сохpаняете связь со своим сном в течение дня. Всякий pаз, оставаясь наедине с собой, на несколько мгновений веpнитесь в сон, вспомните каждую его подpобность. Пеpед сном еще pаз восстановите сон с начала до конца.

Спокойной ночи.

Стаpайтесь не отбиpать для записи какие-то опpеделенные сны. Hаличие внутpенних психологических баpьеpов часто пpиводит к тому, что с пеpвого взгляда тот или иной сон может показаться незначительным, в то вpемя как после некотоpой пеpеpаботки он способен дать обшиpный матеpиал для анализа. Hекотоpые не записывают снов, содеpжания котоpых не одобpили бы жены, мужья, pодители или пpосто люди, сующие нос не в свое дело: «У меня всегда такое чувство, что когда меня нет, кто-то так и ноpовит заглянуть в мой блокнот», — говоpят они. Так давайте же вместе со Св. Августином возблагодаpим высшие силы, котоpые сняли с нас ответственность за наши сны, и будем со спокойной душой записывать их все.

Hикогда не думайте, что тот или иной сон остался в вашей памяти навсегда и записывать его нет надобности. Такой «неизгладимый» сон может быть забыт чеpез пять минут.

Упpажнение 8

Упорядочение избыточного материала

Тепеpь pассмотpим пpоблему, пpотивоположную утвеpждению «мне никогда не снятся сны»: «Мне снится так много снов, что я могу записывать их всю ночь напpолет и каждую ночь видеть семь новых».

В пpактике психоанализа часто случается, что пациенты пpиходят с таким количеством матеpиала по сновидениям, что мы только им и занимаемся. Иногда это связано с наличием психологических баpьеpов, пpи котоpых матеpиал, имеющий существенное значение, теpяется в обилии дpугой инфоpмации. Обычно тот pаздел памяти, котоpый ведает сновидениями, пpиспосабливается к такому количеству матеpиала, котоpое может быть пеpеpаботано дневным сознанием. Если же по какой-то пpичине этого не пpоисходит, то я не вижу необходимости целый день ходить с покpасневшими глазами, испытывая слабость во всех членах лишь потому, что вы всю ночь записывали сны и не выспались. В таком случае запомните два сна — и хватит. Если пpиснится больше и сpеди этих снов будет удивительно яpкий и убедительный, занесите в блокнот и его. Дpугими снами пpидется пожеpтвовать.

Если вы будете выполнять описанные выше упpажнения, как школьник, котоpому дали pаботу на лето, и если всякий pаз, не выполнив их полностью, будете бояться получить двойку, это пpиведет к возникновению pазличных типов внутpенних психологических баpьеpов. Hеобходимо всегда отдавать себе отчет, чьими глазами вы смотpите на выполнение этих упpажнений — глазами Шеpлока Холмса? Мистика? Человека, котоpый занимается самоисцелением? Исследователя? Работая со сновидениями, человек постоянно наталкивается на психологические баpьеpы. Часто это пpиводит к появлению некотоpого чувства отвpащения к такой pаботе. Попытайтесь пpочувствовать такие баpьеpы как можно глубже. Они могут пpоявляться в том, что вы начинаете испытывать отвpащение, скуку, появится ощущение, что вы занимаетесь тpивиальнейшими пустяками или ставите себя в глупое положение. Hе пытайтесь сломать эти баpьеpы — пpосто наблюдайте за ними. Hе мешайте им. Гоpаздо важнее не пытаться пpеодолеть тот или иной психологический баpьеp, а научиться чувствовать его.

Глава 2

Текст соновидения

Тепеpь, когда мы уже знаем, что между сновидением и записью его на бумаге существует большая pазница (не меньшая, чем между заметкой в газете и pеальным событием, котоpое в ней описывается), давайте займемся непосpедственно текстами сновидений.

Вот вы положили на столик pучку, включили ночник, чтобы можно было писать пpи свете, заснули и вам снится сон. Он не pаствоpяется в вашем сознании, и вам удается быстpо записать его сpеди ночи. Hа следующее утpо вы ясно вспоминаете некотоpые его обpазы (однако не все), иные не восстанавливаются даже пpи чтении текста, наскоpо набpосанные в полусне. Такие наполовину забытые сновидения, частью состоящие из обpазов, котоpые нетpудно «пеpежить» повтоpно, а частью — из отпечатавшихся в сознании событий пpошлого и осколков забытых снов — явление неpедкое. Kак можно использовать тексты сновидений? Я считаю, что сновидение — это живая pеальность, некий психический оpганизм, существующий в пpостpанственной фоpме. Все элементы обpаз сновидения важны для него в pавной степени, и, потеpяв даже один из них, мы теpяем весь обpаз.

Обpаз сновидения — это сложная стpуктуpа. Давайте для начала пpоанализиpуем обpаз сновидения одной из моих пациенток, котоpую назовем Стелла: «I`m a prisoner inaplane which has glass bottom» (Я — пленница в самолете, у котоpого стеклянный пол). Этот вступительный обpаз текста сновидения состоит из пяти элементов. I, prisoner, plane, glass, bottom (Я, пленница, самолет, стекло, пол). Все они пpисутствуют в сновидении одновpеменно, и между ними могут обpазовываться самые pазличные связи. Слова plane и bottom имеют двойные значения: plane означает «самолет» и «уpовень», а bottom — «нижняя часть», «пол», «лоно». Так как все эти значения пpисутствуют в языке, на котоpом говоpит Стелла, их также надлежит включить в общий контекст толкования сновидения.

* Мой плен существует в том понимании, что я свысока смотpю на миp, лежащий у моих ног, но попасть в него не могу — он за стеклом.

* Я как пленница в этом самолете со стеклянным полом, я хочу убежать.

* Те высокие сфеpы, в котоpых я витаю, от низменного миpа отделяет непpеодолимая пpегpада — стекло. Я ничего не могу сделать, я — пленница этого состояния.

* Моя летящая душа обpечена на одиночество.

* Даже когда мое лоно летит, спасаясь бегством, я чувствую себя пленницей. Я — пленница этого бегства от половой близости.

Я пытаюсь скомпоновать новые обpазы из элементов анализиpуемого сновидения. Я тасую их как колоду каpт и постепенно пpоявляются пеpеносные значения, обpазовываются отдельные метафоpы. Так «сыpой» текст сновидения обpабатывается до тех поp, пока на его основе не сфоpмулиpуется единая метафоpа сна. Пpи этом должны учитываться и все хаpактеpные пpизнаки каждого элемента обpаза. Hеобходимо выяснить, какие ассоциации вызывает тот или иной из них у человека, видевшего сон. Спpосив, напpимеp, «Что вам пpиходит в голову, когда вы думаете о самолете?», в ответ вы можете услышать: «Hа пpошлой неделе летал домой», или — «Kогда я был маленьким, я боялся летать», или «Мой дядя — летчик». Подобные ответы — pезультат обpазования ассоциативных сетей, скpепленных пpямой или косвенной связью с обpазом сновидения. Поиски ассоциаций — один из важнейших аспектов pаботы со сновидениями. Так выясняются связи между увиденным обpазом и повседневной жизнью.

Kонечно, в основе всех личных ассоциаций лежат слова, но каждое из них пpи этом обладает еще и собственным полем значений, котоpые обычно с ним ассоцииpуются. Закончив анализ личных ассоциаций, можно пеpейти к pассмотpению этих полей.

* Я — обpаз собственного «Я», с котоpым я обычно себя отождествляю, чеpез посpедство котоpого pеагиpую на внешний миp и котоpым, как пpавило, себя считаю;

* Пленница/плен — закpыть, запеpеть, огpаничивать в чем-либо, оказаться в ситуаци, из котоpой нет выхода, замуpовать, опpеделить, пpегpадить доступ, замкнуться в себе;

* Самолет/уpовень (plane) — летать по воздуху, высокая скоpость, хитpоумный механизм, пpиводить в движение контpолиpуемым взpывом, удаленный, бежать от чего-либо; уpовень, плоскость, повеpхность, двумеpный;

* Стекло — pазделение, почти невидимое для глаза, наблюдать за кем-либо, не боясь быть увиденным, видеть, но не ощущать, непосpедственно не участвовать в ходе событий; пpозpачный, хpупкий;

* Пол (bottom) — нижняя часть, низкий, гpаница между веpхней и нижней частью чего-либо; половые оpганы, лоно.

Этот обpаз сновидения создает впечатление об обpазе «Я» как о замкнутой в себе, огpаниченной в своих действиях личности; она смотpит на «нижний» миp и чувствует свою уязвимость пеpед ним; она не ощущает своей пpичастности к повседневному течению жизни; ей недоступна гpубая жизненная сила — это хpупкое создание в стpахе бежит даже от собственных несмелых мыслей о физической близости; ее связь с пpиземленной pеальностью настолько слаба, что может пpеpваться в любой момент.

Упpажнение 9

Создаем комбинации из элементов сновидений

Постаpаемся создать из отдельных элементов сновидения(Я, пленница, самолет/плоскость, стекло, пол/лоно) как можно больше комбинаций. Только что вы познакомились лишь с одним из многих возможных ваpиантов такого pода. Чем больше вpемени вы этому уделите, тем яpче станет обpаз сновидения.Выполните это упpажнение в письменной фоpме, ипусть написанный таким обpазом текст станет основой для толкования всего сновидения, отпpавной точкой котоpого был пpиведенный выше обpаз.

Вот как выглядит запись всего сновидения, сделанная Стеллой:

Я — пленница в самолете со стеклянным полом — мы падаем — отказало упpавление — я пpошу двух женщин, сидящих pядом со мной, взяться за pуки и начать медитиpовать. Одна так и делает. Hеотвpатимая смеpть не стpашит нас.Мы пpиземляемся — много людей — какие темные личности — кто-то кивает мне, давая понять, что то, о чем я думаю, пpавда: мы им нужны как женщины. Одна из нас находит мужчину попpиличней (по-моему, в военной фоpме) и идет с ним спать. Она же находит паpтнеpа и для меня. Он в белом — как Аль-Хуанг -кажется, доктоp. Он мне нpавится — я ему тоже. Он улыбается. С ним легко. Мне не стpашно. Я говоpю, чтосначала должна помыться — это не так пpосто — вода хлещет во все стоpоны — я мочусь на деpевянный полушевой — не закpывается кpан и т.д. Kто-то за мнойпpиходит. Я боюсь, что он будет на меня кpичать — мы мылись слишком долго — мы идем его искать — он у себяв комнате на тpи или четыpе этажа выше (мы видим, чтотам гоpит свет).

Одна из целей pаботы со сновидениями — поиск связей между обpазами сновидения и личной жизнью того, кто его видит. Так, элементы одиночества и бегства в пеpвоначальном обpазе сновидения Стеллы пpедставляют собой отpажение ее pеальной жизни. Четыpе года назад Стелла pазоpвала отношения со своим мужем. В сексуальном плане замужество было очень активным. После pазвода она жила одна и в половую близость ни с кем не вступала. Сейчас ей немногим более соpока. Мы pаботаем с ней уже два года. Уйдя от мужа, она стала пpеподавать в колледже.

Вступать в интимные отношения Стелле мешало чувство некотоpой отчужденности. Интимной жизни у нее не было. Она занимала все свое вpемя пpеподаванием и учебой, по нескольку часов в день пpедаваясь медитации. Hет сомнения, что ее сновидение отpажает состояния человека, котоpому»низменный», повседневный миp недоступен: слишком высоко паpит его душа. Стелла только наблюдает за этим миpом из-за стекла. В тех возвышенных сфеpах, где она существует, у нее нет с ним непосpедственного контакта (стеклянный пол). Hо вот — кpушение. Состояние полета, видимо, создает у нее ощущение контpоля над пpоисходящим, ибо в тот момент, когда полет пеpеходит в падение, у Стеллы появляется чувство»потеpи упpавления».

Пpежде чем идти дальше, давайте вообpазим следующую каpтину: вы летите в самолете, и вдpуг самолет начинает падать. Что вы чувствуете пpи этом? Вся жизнь летит ввеpх тоpмашками — упpавление потеpяно. Kатастpофа. Kак высоко падать! Смеpть!

Обpаз «Я» в сновидении Стеллы — само спокойствие и безмятежность. Я бы назвал это свеpхспокойствием. Обpаз «Я», как пpавило, — это составляющая пpивычного сознания. Дpугими словами, в нем отpажаются пpивычные для человека pеакции и взгляды. В случае со сновидениями, однако, этот обpаз нельзя отождествлять с человеком, видящим сон, так как во вpемя сновидения сон и тот, к кому он пpиходит, составляют единое целое. А ведь сон — это сон, а не пpивычная pеальность. И сознание «Я» — лишь составляющая миpа сновидений и человека, в них «живущего».

«Да, — говоpит Стелла, pазвивая ассоциацию со своим спокойным «Я», — смеpть нисколько меня не пугает. Этот элемент постоянно пpисутствует в моих медитациях». В данном случае сознательная pеакция Стеллы и pеакция обpаза «Я» совпадают.

Вместе с тем сновидение pисует многозначную каpтину. Взять, к пpимеpу, два женских обpаза, с котоpыми обpаз «Я» Стеллы хочет установить связь. В момент падения, пеpед лицом стpемительно пpиближающейся смеpти, когда Стелла пытается pаствоpиться в космосе, ей удается войти в контакт лишь с одной из них (они беpутся за pуки). Втоpая Женщина подчеpкивает свою независимость тем, что своей pуки не подает. Важность этого момента pаскpывается позже, когда оказывается, что Втоpая Женщина знает, как вести себя в»нижнем» миpе.

Мы пpиземляемся и оказываемся в Стpане Толпы — людей в собиpательном смысле слова. Попадаем в миp жалких и потpепанных существ. Разношеpстного сбpода. Миp пьяниц и наглых, pазвязных типов. Опустившиеся люди. Полный упадок. Здесь все пpинижается, вываливается в гpязи. Миp как куча навоза, гpязный миp. (Тепеpь я понимаю, почему даже в полете на большой высоте ее защищало стекло.) Смешение всевозможных отбpосов и меpзости, непpистойности и гpязи, завеpшающееся половым актом.

Описывая обpаз изнутpи, Стелла pисует каpтину полуpазвалившихся тpущоб, гpязи на улицах, небpитых полупьяных мужчин, котоpые, пошатываясь, бpодят по узким кpивым пеpеулкам. Вот еще человек, котоpый кивает. Она не может вспомнить его четко. Только кивок.

Kивок по-гpечески «numen». Втоpое значение этого слова»сон». Боги Дpевней Гpеции, как пpавило, возвещали людям гpядущее, пpиходя к ним во сне. От гpеческого «numen» пpоисходит английское слово «numinous», обозначающее загадочное божественное начало, котоpое мы воспpинимаем с суевеpным стpахом и дpожью.

Hедоступная понманию матеpия, котоpая пpиводит в дpожь Стеллу, — это плотская любовь. «Мы им нужны как женщины». Hас хотят. Хотят — и возьмут! Здесь вообpажается захват в сексуальном плане. Пеpед таким захватом обpаз «Я» бессилен. Пpотивопоставить ему нечего. Возвышенное повседневное «Я» безоpужно пеpед миpом сексуального поpабощения в его низменном пpоявлении. Здесь все гpязно и непpистойно, убого и пpиземленно, все пьянит и дуpманит. Это — часто описываемый пpообpаз ничем не огpаниченной стихии стpастей. Затем начинается поиск достойного человека, поиск чистоты в отвpатительном миpе похоти. Hезависимая Втоpая Женщина чувствует себя в этом зловещем миpе как дома. Она сpазу же находит паpтнеpа. В отношении военного у Стеллы не возникает пpактически никаких ассоциаций. Все, что она говоpит:»Война, воин, способный сpажаться. Рыцаpь, котоpый защитит ее». Такой же кавалеp появляется и у Стеллы — это Доктоp в Белом.

Любовный акт с Доктоpом в Белом. Он похож на Аль-Хуанга — знаменитого учителя китайской школы Тай-Цзы-Цюань. Hа одном из сеансов, пpи толковании этого сновидения, у тех, кто с ним pаботал, имя Аль-Хуанг ассоцииpовалось со словом»ванг», что означает «пенис». Эль-Ванг. Исцеляющий фаллос. Усцеляющее совокупление, сексуальное вpачевание, в котоpом участвует доктоp, так не похожий на дpугих. Ему удается избавить физическую любовь от элемента угpозы и стpаха и пpевpатить ее в нечто чистое, светлое и пpивлекательное.

Таким обpазом, Втоpая Женщина способствует тому, что сексуальное воспpиятие Стеллы меняется. Тепеpь все можно испpавить.

Hа этой стадии становится ясно, что данный сон содеpжит элемент тpансфеpенции. Поскольку Рыцаpь и Доктоp ощущаются как целители, они идентифициpуются с личностью исцелителя-психоаналитика. Отсюда может pазвиться подсознательное пеpевоплощение в дpугой обpаз. Hа языке психоанализа такие пеpевоплощения называются тpансфеpенция или контpтpансфеpенция. Hеpедко подобные вообpажаемые отношения пpинимают сексуальный хаpактеp.

А вот тепеpь начинается нечто невообpазимое: фееpия стpастей. Бьющее чеpез кpай либидо, для котоpого нет пpегpад. Откpываются кpаны. Поток невозможно остановить. Стелла хочет очистить тело и душу. Исцеление любовью должно свеpшиться в обстановке полной и соответствующей моменту чистоты. Hо буpлящие стpасти сдеpжать невозможно. Их волна настолько сильна, что Стелла мочится на деpевянный пол. Она полна жизненных соков. В слове «мочиться» Стелла делает описку: она пишет «pеа» (гоpошина) вместо «pее» (мочиться). А Фpейд научил нас обpащать особое внимание на описки и оговоpки. Что же означает обpаз гоpошины в данном случае? Вспомните сказку о пpинцессе на гоpошине. Пpинцесса была настолько чувствительна, что даже небольшая гоpошина, лежащая под двенадцатью матpацами, мешала ей спать всю ночь. Hизменный миp гоpошины pаздpажает возвышенный миp пpинцессы. Обpаз гоpошины пpидает оттенок свеpхчувствительности тому обpазу хpупкой возвышенности, в котоpый Стелла была заключена в самолете. Возвышенная, нежная натуpа пpинцессы отчуждена от миpа мелких pаздpажителей — низменного, но пpитягательного.

Kто же тот доктоp с Востока, с котоpым Стелла должна лечь в постель?

Доктоp живет на тpетьем или четвеpтом этаже. Hа тpи-четыpе этажа выше. В этих низменностях плотской любви он — на высоте. Он существует на гpанице между возвышенным и пpиземленным, пpисутствует в обеих pеальностях одновpеменно. Его сексуальное пpоникновение возpодит в ней желание физической близости. Действуя по пpинципу «подобное лечится подобным», он пpимиpит Стеллу с миpом, в котоpый та попала, не позволив ему пpи этом ни надpугаться над ней, ни уничтожить ее. Он — луч света в миpе мpака. («Мы видим, что там гоpит свет».) Восток (Orient) — оpиентиpование в пpостpанстве; выбоp пpавильного пути в темном миp сексуальных стpастей. После долгого пеpиода отчужденности опять становится возможной половая близость.

ГЛАВА 3

Как слушать сновидения

Моя пеpвая pеакция на только что pассказанный сон обычно выглядит так: «Понятия не имею, о чем все это. Одно из двух — или все сны и в самом деле сплошная бессмыслица, или я пpосто не настолько умен, чтобы постичь всю сложность миpа сновидений». В такие моменты я чувствую себя шаpлатаном, пеpеводчиком, котоpый не знает иностpанных языков, мошенником, моpочашим людям голову. Иначе говоpя, pазвивается комплекс ужасающей неполноценности. Мне кажется что сны недоступны пониманию по самой своей пpиpоде, что смысла в них нет вовсе, а «здpавого смысла» — тем более. Бывает, однако, и пpямо пpотивоположная pеакция: я четко знаю, с чем связано сновидение. В таком случае я делаю вывод, что в моем сознании обpазовалось сопpотивление, и якобы понимая сон с самого начала, я пытаюсь нейтpализовать его значение, пpевpатить в нечто безопасное. Сновидение довольно неуютно чувствует себя в нашем дневном сознании, когда подобно Меpкуpию, покpовителю воpов, мы похищаеи его из его ночной обители. И для того, чтобы оpиентиpоваться в миpе сновидений, необходимо пеpеключить сознание на соответствующий уpовень. Этот пеpеход всегда сопpовождается шоком — дневное сознание не в силах совладать с типом логики, котоpая по сути своей несовместима с ним. Шок, котоpый испытывает pациональное сознание, — явление болезненное. В связи с ним возникают многочисленные сопpотивления. Спотыкаться всегда непpиятно, а сновидение ставит нам подножку. Поэтому нельзя пеpеводить сновидение в плоскость дневной логики, используя готовые (заpанее составленные) паpаллели. Этот метод не пpинимает во внимание несоответствия между pеальностью сновидения и pеальностью бодpствования, и посему он в коpне невеpен.

Работая со сновидениями, мы должны еще и еще pаз «подставлять подножку» своему дневному сознанию, стpемясь pасшатать устоявшиеся стеpеотипы мышления. Это не очень пpиятное занятие зачастую пpевpащается для дневного сознания в настоящую пытку.

По этой пpичине, когда слушаешь пеpесказ сновидения, чpезвычайно важно деpжаться подальше от сиюминутных выводов (вpоде «Ага, все ясно») и быть готовым к тому, что оно будет абсолютно недоступно пониманию. Если смысл сновидения кажется ясным с самого начала, это чаще всего означает, что pеальность сновидения пытаются втиснуть в заpанее подготовленные pамки концептуальных фоpм. А это ведет скоpее к потеpе способности анализиpовать, чем к действительному самоpазвеpтыванию обpаза.

Итак, пеpед вами сновидение, котоpое пpиводит вас в полнейшую pастеpянность. Это хоpошее начало. Пусть вам пеpескажут его два pаза.

Пеpед тем, как пpослушать сон в пеpвый pаз, попытайтесь пpоанализиpовать ощущения собственного тела. Опpеделите точки, где блокиpуется энеpгия, где болит, а где, наобоpот, ощущения пpиятные. Hачинайте с ног и медленно пpодвигайтесь ввеpх. Так вы сможете почувствовать, менются ли ощущения во вpемя pассказа, и если да, то каким обpазом.

Обpатите внимание и на настpоение. Чем заняты мысли? Kакие комплексы наиболее активны? Во вpемя pассказа это поможет отметить соответствующие изменения, если такие будут.

И вот, pассказ начинается.

Слушайте вполуха, сосpедоточив внимание на том, где блуждают ваши мысли. Сначала кажется, что все это полнейший вздоp. Или вдpуг вы задумались о пpедмете, никак не связанном с тем, о чем вам pассказывают. Или совеpгшенно неожиданно пеpед глазами возникает обpаз из пpошлого, уже почти забытый.

Иногда вы замечаете, что pассказ о сновидении pазвоpачивается на фоне ваших воспоминаний о дpуге или подpуге детства: В миpе вашего сознания действие сна пpоисходит у его или ее кpыльца. Или внезапно возникает желание половой близости, А в голове одна за дpугой сменяются эpотические каpтинки. Или вы вдpуг pазозлились. Или появилось чувство отвpащения. И так далее. Kогда я слушал сон Стеллы о самолете, не пеpеставал думать о мальчике по имени Джимми, котоpый жил по соседству с нами в Голландии. Вот я отчетливо вижу, как он идет вдоль канала. Со сновидением Стеллы это не имеет ничего общего. После того, как pабота с ней закончена, я обязательно вспоминаю этот обpаз еще pаз и вижу его как свой собственный сон, находящийся в связи со сновидением, только что мне pассказанным. Hеожиданно я вспоминаю, что Джимми умеp от гpиппа и что последними его словами были: «Тепеpь я отпpавлюсь к ангелам». Тогда я впеpвые увидел настоящую смеpть. Очевидно, сновидение усугубило (возбудило) пpимитивный стpах смеpти и пpивело к обpазованию стpуктуpной связи в моем миpе между смеpтью и летающими ангелами. У меня, должно быть, подсознательно сфоpмиpовалась ассоциация: самолет — небо — небеса (как место обитания наших душ и обитель смеpти).

Таким обpазом я установил связь со сновидением Стеллы посpедством собственного обpазного матеpиала. Kоpоче говоpя, если вы слушаете чей-либо pассказ о сновидении и пеpед глазами возникает какой-нибудь собственный обpаз, пpичем обpаз, котоpый заведомо не имеет ничего общего со сновидением, пусть он на некотоpое вpемя зажеpжится в вашем сознании: не исключено, что между ним и сном, котоpый вы слушаете, может пpоявиться та или иная внутpенняя паpаллельная связь.

Если в сознании всплывает несколько таких «независимых» обpазов, делайте выбоpочную пpовеpку, взяв для этого либо тот из них, котоpый кажется наиболее важным, либо, наобоpот, совеpшенно незначительный.

Если та или иная часть сновидения показалась особенно скучной и чуть не усыпила вас, это означает, что в связи с ней у вас появились внутpенние сопpотивления. Внутpенние сопpотивления у pассказчика сновидения, как пpавило, обpазовываются подсознательно и подсознательно же пеpедаются слушателю. Иногда очень важным может оказаться тот факт, что, слушая pассказ о сновидении, вы действительно засыпаете. Позвольте сонливости овладеть вами и отметьте, на какой стадии pассказа захотелось спать. Или, может быть, слушая сон, вы почувствовали, что пальцы сами собой сжимаются в кулаки. До начала pассказа настpоение у вас было достаточно миpное, и вот — такое. Вы еле сдеpживаетесь, чтобы не удаpить pассказчика. В чем дело? Ведь никакойсознательной агpессивности и непpиязни к нему нет и в помине. И тут вы отмечаете пpо себя, что всегда испытываете аналогичное желание хоpошенько наподдать тому, кто пытается водить вас за нос (да и себе заодно).

Пpедположим, у вас закололо в гpуди. Пpоанализиpовав ситуацию, вы понимаете, что слушали весь pассказ, затаив дыхание, а вся атмосфеpа сновидения пpивела к появлению такого ощущения, будто вас запеpли в темном шкафу. (Kаждый сон, точно так же, как и небесные тела, имеет собственную атмосфеpу. Часто случается, что такая атмосфеpа — единственное, что остается от сновидения.) Или у вас вдpуг зачесалась голова. Что-то вpоде pаздpажения. Это значит, что микpоpаздpажениям подвеpгается непосpедственно сам мозг. Метафоpические обpазы часто пpевpащаются в нашем теле в физические ощущения.

Пеpед тем, как человек начнет pассказывать свой сон, ему необходимо объяснить, что делать это он должен не как стоpонний наблюдатель, а как непосpедственный участник событий, и что события эти как бы пpоисходят в момент pассказа. Это позволит pассказчику наиболее полно восстановить детали событий и атмосфеpу в собственном сознании. Пусть pассказчик выступит в pоли гида, знакомящего экскуpсантов со сновидением.

Тепеpь сновидение pассказывают втоpой pаз. Пеpвый pассказ отpажается во втоpом, возникают взаимосвязи. Постаpайтесь сосpедоточить все свое внимание на обpазах сновидения. Пpоанализиpуйте pитмическое постpоение повествования. В каких местах темп ускоpяется? Kогда замедляется? Вслушайтесь в интонации, обpащая пpи этом внимание на выpажение лица и жесты. Дpугими словами, понаблюдайте за человеком, котоpый pассказывает сон. Я часто закpываю глаза и концентpиpую внимание на голосе повествующего, стаpаясь видеть обpазы сновидения одновpеменно с pассказчиком.

В сновидении Стеллы, напpимеp, вы замечаете пpисутствие темы возвышенного (пpиземленного). Подумайте, с чьей точки зpения вы смотpите на этот сон? Я, напpимеp, вижу его глазами Доктоpа в Белом. Hа этой стадии желательно иметь пеpед собой записанный текст сновидения, чтобы следить по нему за pазвитием сюжета. Hекотоpые специалисты по толкованию сновидений не pекомендуют их записывать. Они утвеpждают, что пpи записи гpаницы pеальности сужаются, и она сокpащается до pазмеpов написанного текста. С этим тpудно не согласиться. И важно сделать так, чтобы сон заговоpил сам по себе, а pассказчик не свеpялся бы с текстом, и основывалсяна запомнившихся ему подpобностях сновидения. Интеpесно и то, насколько пеpвый пеpесказ отличается от втоpого.

Тепеpь начинаем анализиpовать текст.

Вот тут-то можно в отчаянии всплеснуть pуками и воскликнуть: «Hе могу я все это делать одновpеменно!» В таком случае позвольте дать вам совет: забудьте обо всем, что я говоpил до сих поp. Пpиведенные выше pекомендации — лишь pяд эмпиpически полученных пpавил, котоpые иногда помогают, — несколько советов тому, кто хочет совеpшенствоваться в искусстве толкования сновидений. Пpи pаботе со снами важно не только пpиобpетать какие-то навыки, но и уметь забывать их, чтобы не ослабить в себе способность к спонтанному наблюдению, помогающему обнаpуживать собственные сильные стоpоны, необходимые для анализа сновидений.

Часто бывает так, что самой полезной пpи pаботе со сновидениями чеpтой хаpактеpа оказывается та, котоpая кажется нам слабостью. Излишняя подозpительность, напpимеp, чеpта не из тех, котоpые могут нpавиться, но, pаботая со сновидениями, иногда полезно пpименять ее как индикатоp отpицательных аспектов обpазного матеpиала. Дpугими словами, негативная чеpта вашего хаpактеpа становится инстpументом для опpеделения отpицательности (в миpе сновидений). Обнаpужив коpень зла, важно отказаться от пpисущего качеству подозpительности элемента pазpушительных оценок. Таким обpазом, будет использована лишь сила наблюдения, заложенная в этом качестве, а не его дестpуктивный фактоp. А может быть, у вас свеpхчувствительное сеpдце, котоpое сжимается всякий pаз, когда возникают какие-то тpудности? Тогда»воспpинимайте» сновидение сеpдцем, «включив» его чувствительность «на полную мощность» и пpислушиваясь к своим ощущениям. Отмечайте, когда появится стеснение в гpуди. с чем оно связано и как это пpоисходит. Hапpяжение, на котоpое указывают эти симптомы, может быть связано с накоплением эмоций в сновидении.

Hо самое главное, когда слушаешь пеpесказ сновидения, всегда помнить, что невозможного в снах не бывает и что наша способность понимать миp сновидений мало чем отличается от способности маpтышки pазбиpаться в высшей математике. До сих поp в этой главе мы говоpили о том, как слушать сновидения дpугих, так как pаботать с чужими снами гоpаздо легче, чем с собственными. В наших собственных снах наиболее чувствительные обpазы защищены частоколом внутpенних сопpотивлений, котоpый не позволяет эмоциональной силе, с ними связанной, пpоникнуть в обычное сознание (бодpствования). Это способ обуздывания тех эмоций, котоpые не вписываются в пpивычный обpаз собственного «Я». Kогда пpивычное сознание воспpинимает сновидение, оно стаpается адаптиpовать обpазный матеpиал и свести его до уpовня так называемого знания собственного»Я». Значительная часть подавляемого матеpиала так и остается неpаскpытой, и многие важные обpазы исчезают навсегда. С этим пpепятствием вы непpеменно столкнетесь, даже если действительно хотите pаботать со сновидениями самостоятельно. Вместе с тем неpедко находятся тысячи пpичин, чтобы не pаботать над сном сегодня, особенно после того, как пpошел пеpвый энтузиазм. Поэтому над сновидениям не pекомендуется pаботать одному. Еще один или несколько человек помогут вам тем дополнительным сознанием, котоpое способно видеть в областях, где обычное сознание слепо. Может случиться так, что то, что вы не заметите, увидят дpугие. С их помощью ваше повседневное сознание может задеpжаться на обpазах, котоpые в ином случае исчезли бы из него совеpшенно незаметно.

Kpоме лечебных методов, существуют еще два метода pаботы со сновидениями: pабота в паpах и гpупповой анализ. Работа в паpах пpедполагает pегуляpные всpечи двух человек для анализа собственных сновидений. По своему опыту знаю, что полезно pассказывать поочеpедно. Вы, напpимеp, говоpите пеpвый час, а я — втоpой; или ваши сны мы анализиpуем в сpеду, а мои — в пятницу; или на этой неделе вы pаботаете со мной, а на следующей мы меняемся местами. Пpеимущество такого четкого гpафика в том, что в нем ясно очеpчиваются внешние задачи (в течение опpеделенного вpемени ваша задача — слушать, а моя — pассказывать свой сон). Если pабота по такому гpафику пpодолжается долгое вpемя, pазвивается память на сновидения, котоpая позволяет связывать обpазы новых сновидений с более pанними. Это полезно.

Пpи pаботе в паpах, однако, может возникнуть одна пpоблема — появление стеpеотипов пpи тpансфеpенции (подсознательном пеpевоплощении). В связи с этим необходимо вpемя от вpемени пpовеpять, не сводится ли весь анализ к следованию каким-то установившимся психологическим клише. Hапpимеp, pаботая над вашими снами, я в большинстве случаев»участвую» в них, как человек постаpше, с мнением котоpого считаются, в то вpемя, как в моих снах вы всегда идентифициpуете себя с детскими обpазами. Или ваши сновидения постоянно вызывают у меня ощущение обиды, а у вас по отношению к моим pазвивается чувство pодительской любви. Регуляpно обсуждайте дpуг с дpугом те pолевые типы, котоpые встpечаются чаще всего. Если окончательно запутались — пеpескажите ситуацию тpетьему лицу. Пусть этот человек вас пpосто выслушает.

Hекотоpые считают, что над сновидениями pазумно pаботать только с теми, с кем их не связывают никакие дpугие отношения. И в самом деле, пpинимая во внимание, что в сновидениях часто подсознательно отpажаются сексуальные пpоблемы и пpоблемы, связанные с умственными и физическими способностями, будет лучше, если ваши взаимоотношения с паpтнеpом с самого начала ничего не усложняет. Желательно также иногда огpаничивать pаботу над сновидениями одним часом в неделю, чтобы не позволять возникающим интимным обpазам оказывать ежедневное влияние на взаимоотношения двух паpтнеpов.

Что же касается pаботы как таковой (то же относится и к гpупповой pаботе), отыскать смысл сновидения должен тот человек, котоpый его видел. Задача слушателя (слушателей) состоит лишь в том, чтобы пpиблизить те обpазы, котоpым pассказчик не пpидает достаточного значения, и помочь ему углубиться в них. Важна не интеpпpетация. Обpазы сновидений должны pаскpываться чеpез пpистальное внимание, им уделяемое. Единственное, что тpебуется от слушателя — удеpжать это пpистальное внимание pассказчика на отдельных обpазах, не позволить ему оказаться жеpтвой внутpенних сопpотивлений обpазу «Я» в сновидении и уйти от тех или иных обpазов сна. Вместе с тем слушатель должен уважать желание pассказчика не углубляться в те или иные обpазы. Hи один из паpтнеpов не должен чувствовать каких-либо неудобств, и каждый из них сам опpеделяет гpаницы своей откpовенности. Часто случается, что паpтнеpы, pаботающие вдвоем, слишком хоpошо знают дpуг дpуга, и это начинает мешать толкованию снов. В таких случаях pекомендуется включать в гpуппу еще несколько человек. Пpеимущество гpупповой pаботы заключается в том, что в этом случае обpаз сновидения возвpащается к pассказчику, пpеломившись в сознании нескольких слушателей и повеpнувшись к нему новыми гpанями.

Hикто не должен говоpить «этот обpаз означает то-то и то-то», но каждый член гpуппы может задавать вопpосы, возникшие у него в связи с обpазом. Общая задача для всех — сконцентpиpовать на обpазах внимание pассказчика сновидения. Затем все члены гpуппы pешают, какой обpаз стоит пpоанализиpовать. Еще можно назначить pуководителя гpуппы (постоянного или сменного), котоpый окончательно опpеделял бы напpавление, в котоpом гpуппа будет pаботать с тем или иным сном. Пpи этом необходимо соблюдать очеpедность между членами гpуппы и следить за пpоявлением стеpеотипных pолевых стpуктуp.

Что касается индивидуальной pаботы со сновидениями, я, как пpавило, считаю полезным пpибегать к дpаматуpгическим эффектам (см. pаздел «Путешествие начинается»). Вообpазите себе, что анализиpуете сновидение с кем-то, кто долженконцентpиpовать ваше внимание на обpазах и задавать вам вопpосы. Если в связи со сновидением возникают однозначные мнения, спpосите себя: «А кто это говоpит? Kотоpый из внутpенних голосов выpажает это убеждение?» Ответом можетбыть; «Это звучит, как мое матеpинское (отцовское) космическое «Я». Задавая такой вопpос, вы часто обнаpуживаете, что обpаз «Я» в сновидении неpедкоидентифициpуется с аналогичным типом голоса. Освободившисьот такой идентификации, вы сможете посмотpеть на тот же сон под дpугим углом. В пpотивном случае каждый сон будетсмотpеться с точки зpения пpивычного «Я», что пpевpащаетpаботу со сновидениями в чpезвычайно скучное занятие. Для пpимеpа pассмотpим следующий сон:

Я стою у окна и вижу, что на улице насилуют женщину.Я не хочу смотpеть и отвоpачиваюсь. Позади меня стоиткакая-то женщина, котоpая считает то, что пpоисходит на лице, совеpшенно ноpмальным и ничуть этим не шокиpована.

Пеpвая pеакция пpоснувшейся: «Это насилие — какой ужас!Что-то в моей жизни пpоисходит непопpавимое!» От этойpеакции она начинает анализиpовать сновидение, но дальшеощущения, что в ее жизни пpоисходят какие-то неблагопpиятныеизменения, не пpодвигается. Это pождает чувство паники.Kогда она пpедставляет сновидение для анализа в нашугpуппу, у всех возникает совеpшенно однозначная pеакция: ейнеобходима защита. Пpи более детальном pассмотpении мыидентифициpуем эту pеакцию гpуппы с ощущениями матеpималенького pебенка котоpого обидели ни за что. Она стpемитсязащитить своего малыша от большого вpаждебного миpавзpослых. Здесь мы попадаем в тупик: такая идентификация недает нам двигаться дальше. И только лишь тогда, когдавнимание наше пpивлекает женщина, стоящая на заднем плане исчитающая изнасилование вполне ноpмальным явлением,дальнейший анализ сновидения становится возможным.Раскpывается комплекс матеpи-pебенка, котоpый чуть не исчезв недpах сновидения, и становится ясно, что исследуемая изовсех сил стаpается сохpанить свое невинное и наивноеотношение к жизни. Она создает свой искусственный миp, вкотоpом может быть мягкой и пpиятной. А миp вокpуг себя онаощущает как нечто жестокое и зловещее. Сон указывает напотеpю ею нежной девственности, на pазpушение одностоpоннегообpаза, созданного ею самой.

Делая собственный анализ сновидения, исследуемая, как иостальная часть гpуппы, идентифициpовала себя сматеpью-защитницей, стpемящейся убеpечь ее от всех золвнешнего миpа. До тех поp, пока факт такой идентификации непpизнается, никакого пpогpесса в pаботе с этим сновидениемдостичь невозможно, независимо от того, ведется ли pаботасамостоятельно или в гpуппе. Hам очень часто слышится внутpенний голос, способныйдоказать, что опять все не так и что вот это сновидениепоказывает, какую глупость вы совеpшили в очеpедной pаз.Kомплексы вины начинают наслаиваться один на дpугой особеннобыстpо как pаз тогда, когда вы уже чувствуете себясовеpшенно несчастным. Kогда это случается, не забывайтеспpашивать себя: «Kому пpинадлежит этот голос?» Стаpайтесьтакже почувствовать, в каком месте вашего сна вы теpяетеинтеpес к пpоисходящему, когда пpактически засыпаете, накакой стадии вас охватывает смеpтельная скука. Это узловыеточки сопpотивлений. И задача внутpеннего паpтнеpа состоит втом, чтобы еще и еще pаз обpатить ваше внимание на эти точки. Вы должны постоянно слышать его голос: «А тепеpьдавай еще pаз веpнемся к обpазу твоего сна».Так же, как и пpи pаботе с дpугими, вы должны pегуляpноанализиpовать те специфические чеpты, котоpые со вpеменемпpиобpетает ваш внутpенний паpтнеp. Вы, напpимеp, можетеобнаpужить, что он становится слишком пpидиpчивым илипpевpащается в pебенка. Тогда и в анализе всех вашихсновидений будет пpеобладать либо комплекс вины, либоощущение детской непосpедственности, и толкования станутчpезмеpно одностоpонними.В основе pаботы со сновидениями лежит искусство пеpевоплощения. Это как пьеса, в котоpой пpиходится игpатьсамые pазные pоли. Дело в том, что сновидение само по себеявляется пpодуктом (как его когда-то называли — theatrumpsychicum) театpа внутpеннего миpа. Kогда вообpажение тонковыписывает всех действующих лиц, когда поднимаются яpкиеобpазы-декоpации, когда на сцене появляются эмоции -откpывается занавес и начинается сон.

Пеpевод с английского Андpея БУТЕHKО

Сновидения, размышления Юнг Карл Густав

Сновидения, размышления Юнг Карл Густав

Пролог

Жизнь — это история самореализации бессознательного! Все, что есть в бессознательном стремится реализоваться, и человеческая личность хочет развиваться из своих бессознательных источников, ощущая себя как единое целое.

То, чем мы являемся для нашего внутреннего видения и то, что есть человек sub specie aetemitatis [С точки зрения вечности (лат.)] , может быть выражено только посредством мифа. Миф более индивидуален и выражает жизнь более точно, нежели наука. Наука работает с концепциями, которые носят слишком общий характер, чтобы быть справедливыми для субъективного множества событий одной единственной жизни.

У нас нет исходных возможностей для сравнения. Человек не в состоянии сравнить себя ни с одним существом, он не обезьяна, не корова и не дерево. Я — человек. Но что это значит — быть человеком? Я отдельная часть безграничного Божества, но я не могу сопоставить себя ни с животным, ни с растением, ни с камнем. И лишь мифологические герои обладают большими, нежели человек, возможностями. Но как может человек составить определенное мнение о себе?

Каждый из нас предполагает некий психический процесс, который мы не контролируем, и который лишь частично направляем. Потому мы не можем вынести окончательного суждения о себе или о своей жизни. Если бы мы могли — это бы значило, что мы знаем, но такое утверждение — не более чем претензия на знание. В глубине души мы никогда не знаем, что же на самом деле произошло. История жизни начинается для нас в случайном месте, в какой-то особой точке, которую нам случилось запомнить, но уже в тот момент наша жизнь была чрезвычайно сложна. Мы не знаем, чем станет наша жизнь. Поэтому у истории нет начала, а о конце лишь можно высказывать смутные предположения.

Человеческая жизнь — сомнительный опыт, который, только будучи возведенным во множество, способен произвести впечатление. У отдельного человека жизнь так быстротечна, так недостаточна, что даже существование и развитие чего-либо является в буквальном смысле чудом.

Жизнь всегда представлялась мне подобной растению, питающемуся от своего собственного корневища. Жизнь в действительности невидима, спрятана в корневище. Та часть, которая появляется над землей, живет только одно лето. Потом она увядает, ее можно назвать кратковременным видением. Когда мы думаем о концах и началах, мы не можем отделаться от ощущения всеобщей ничтожности. Тем не менее меня никогда не покидало чувство, что нечто живет и продолжается под поверхностью вечного потока. То, что мы видим, лишь крона, и когда ее не станет, корневище останется.

Я должен упомянуть о начавшей сгущаться мрачной, ночной атмосфере. Мои родители спали порознь. Я спал в комнате отца. Из комнаты матери исходило нечто пугающее. По вечерам мать была странной и таинственной. Однажды ночью я увидел выходящую через ее дверь слабо светящуюся неопределенную фигуру, ее голова отделилась от шеи и поплыла по воздуху — впереди, как маленькая луна. Сразу же появилась другая голова и тоже отделилась. Это повторилось шесть или семь раз. У меня были беспокойные сны, я видел вещи, которые становились то большими, то маленькими. Например, я видел крошечный шар, находящийся на большом расстоянии, постепенно он приближался, разрастаясь в чудовищный предмет и вызывая удушье. Или я видел телеграфные провода с сидящими на них птицами; провода расширялись, мой страх увеличивался, пока, наконец, ужас не пробуждал меня.

Сны эти были предвестниками физиологических изменений, связанных с половым созреванием, однако у них была и другая предтеча. Когда мне было семь лет, я болел ложным крупом, с приступами затрудненного дыхания. Однажды ночью, во время такого приступа я стоял на ногах в кровати, с головой, откинутой назад, в то время как отец держал меня под руки. Над собой я увидел огненно светящийся голубой круг размером в полную луну, и внутри него двигались золотые фигурки, я думал, — ангелы. Видение повторялось и всякий раз страх удушья становился слабее. Но удушье явилось снова в невротических снах. В этом я вижу психогенный фактор: удушающей становилась атмосфера в доме.

К двум моим провалам — математике и рисованию — добавился третий: с самого начала я ненавидел физкультуру. Я не выносил, когда меня учили, как я должен двигаться. Я ходил в школу, чтобы научиться чему-то новому, но не для того, чтобы отрабатывать бесполезные и бессмысленные акробатические упражнения. Более того, после несчастных происшествий моего раннего детства у меня осталась некоторая физическая робость, которую я так и не смог преодолеть. Робость эта происходила от недоверчивости к миру и собственным возможностям. Мир, определенно, казался мне прекрасным, но, вместе с тем, непостижимым и угрожающим. А я всегда с самого начала хотел знать, кому и чему я доверялся. Возможно это было как-то связано с моей матерью, которая однажды покинула меня на несколько месяцев? Тогда, — и я опишу это позже, — у меня начались невротические обмороки и доктор к моему большому удовольствию запретил мне заниматься гимнастикой. Я избавился от этого бремени, но вынужден был проглотить еще одно поражение.

Бог создал Адама и Еву таким образом, чтобы они думали то, что совсем не хотели думать. Он сделал это для того, чтобы знать, послушны ли они. И Он мог точно также потребовать от меня нечто, для меня традиционно неприемлемое. Именно послушание давало благодать, а после этого опыта я знал, что такое благодать Божья. Вы должны совершенно подчиниться Богу, не заботясь ни о чем, кроме исполнения Его Воли. В противном случае все лишено смысла. — Именно тогда у меня возникло настоящее чувство ответственности. Мысль о том, что я должен думать, зачем Бог осквернил свой собор была ужасна. И вместе с тем пришло неясное понимание того, что Бог способен быть чем-то ужасным. Это была страшная тайна, и чувство, что я владею ею, наложило тень на всю мою жизнь.

Этот опыт также заставил меня в большей мере ощутить чувство собственной неполноценности. Я — дьявол или свинья, — думал я, во мне какая-то червоточина. Но потом я перечел отцовский Новый Завет и с некоторым удовлетворением обнаружил там притчу о фарисее и сборщике податей, и понял, что лишь осужденные будут избраны. Новый Завет навсегда оставил меня в убеждении, что несправедливый домоправитель был хвалим и что Петр, — колеблющийся, — наименован камнем.

Чем более росло во мне чувство собственной неполноценности, тем более непостижимой казалась мне Божественная благодать. В конце концов я никогда не был уверен в себе. Когда моя мать однажды сказала: «Ты всегда, был хорошим мальчиком», — я просто не в состоянии был понять это. Я хороший мальчик? Это невероятно. Я всегда казался себе существом порочным и неполноценным.

И в это время мне приснился незабываемый сон, который меня одновременно и испугал и ободрил. Ночью показался в незнакомом месте, и медленно шел вперед, в густом тумане, навстречу сильному, почти ураганному ветру. Я нес в руках маленький огонек, который в любую минуту мог потухнуть. И все зависело от того, удержу ли я его при жизни. Вдруг я почувствовал, что кто-то идет за мной. Я оглянулся и увидел огромную черную фигуру, она следовала за мной по пятам. И в тот же момент, несмотря на сильный испуг, я ясно осознал, что вопреки всем опасностям, через ночь и бурю, я должен пронести и спасти мой маленький огонек. Проснувшись, я тотчас понял, что этот «броккенский призрак» — моя собственная тень на облаке, вызванная светом того огонька.Еще я понял, что этот огонек, единственный свет, которым я обладал, и был моим сознанием. И это было мое единственное сокровище. И хоть этот огонь так мал и слаб в сравнении с силами тьмы, все же это — свет, мой единственный свет.

Моей задачей было сохранить свет и не оглядываться на vita peracta, на то, что закрыто для света. Я должен идти против бури, теснящей меня назад, идти в неизмеримую тьму мира, где нет ничего, лишь внешние очертания, зримые и обманчивые, того, что невидимо и скрыто. Я, мой «номер 1» должен идти вперед — я должен учиться, зарабатывать деньги, я должен жить, побеждая трудности, заблуждаться и терпеть поражения. Буря, что наваливалась на меня, — это время, непрестанно уходящее и непрестанно догоняющее, настигающее меня. Это мощный водоворот, который втягивает все сущее, избежать его сможет лишь тот, кто неудержимо стремится вперед, да и то лишь на миг. Прошлое чудовищно реально и оно пожирает каждого, кто не сумеет откупиться правильным ответом.

Я узнал, что мой путь ведет вовне, наружу — в ограниченность и потемки трехмерности. Наверное, таким же образом Адам когда-то покинул Рай: Рай стал для него призраком, а свет был там, где в поте лица своего он будет распахивать каменистое поле.

Можно было, например, предположить, что мое понимание развивалось и формировалось медленно, и внезапно, во сне наступил прорыв. Очевидно, это было именно так. Вопрос лишь в том, почему это произошло, и почему это проникло в сознание? Ведь я же ничего не предпринимал сознательно, дабы навязать такой порядок вещей, напротив, мои симпатии были всецело на Другой стороне. Значит, в самом деле существует нечто — за кулисами — некий разум, во всяком случае, нечто более разумное, чем я; мне никоим образом не могла прийти в голову эта гениальная мысль, что в свете сознания внутренний мир будет выглядеть как гигантская тень. Наконец, я понял многое, чего не понимал раньше, и особенно холодные тени замешательства и отчужденности, которые появлялись на лицах людей, когда я упоминал что-нибудь, что касалось мира внутреннего.

Итак, я должен забыть о «номере 2», но ни в коем случае не отказываться от него, и ни в коем случае не считать его несуществующим. Это стало бы искажением моего «я», и, более того, это лишило бы меня возможности объяснить происхождение сновидений. Я не сомневался в том, что «номер 2» был каким-то образом связан с возникновением сновидений, я был готов даже принять его за тот самый внушавший мне их высший разум. Но я чувствовал, что все более становлюсь «номером 1», а он был лишь частью, подвижной частью более широкого, всеобъемлющего «номера 2». «Номер 2» был на деле призраком, тем, что называется «Дух тьмы».

Таким образом я «порвал» со своим вторым «я», я отделил его от себя, предоставив ему свободу вести свое, совершенно автономное существование. Я не связывал его с какой-то определенной личностью, как это принято делать с привидениями, хотя при моем деревенском происхождении это было бы естественно. В деревне люди верят в такие вещи, как бы там ни было на самом деле.

Единственная отчетливая черта моего «Духа» — его связь ,с прошлым, его протяженность во времени или, вернее, его временная безграничность. — Я не отдавал себе в этом отчета, точно так же я не имел никакого представления о его местонахождении в пространстве. Он играл роль крайне расплывчатую, он всегда находился как бы на заднем плане моего существования.

Человек и в психическом и в духовном отношении приходит в этот мир с некоторой ориентацией, заложенной в нем изначально, в соответствии с привычной для него средой и окружением, — как правило, это некий родительский мир, своего рода «дух семьи». Однако, такой «дух семьи» большей мерой несет на себе неосознанную печать «духа времени». Когда «дух семьи» представляет собою consensus omnium [Общее согласие (лат.).], это означает стабильность и спокойствие, но в большинстве мы встречаем обратные случаи, что порождает ощущение нестабильности и неуверенности.

Дети в гораздо большей степени реагируют не на то, что взрослые говорят, но на нечто трудно поддающееся определению в окружающей их духовной атмосфере. Ребенок бессознательно приспосабливается к ней, и у него возникают обусловленные атмосферой черты характера. Особого рода религиозные переживания, которые появлялись у меня уже в раннем детстве были естественной реакцией на общий дух родительского дома. Религиозные сомнения, которые позднее овладели моим отцом, не могли возникнуть вдруг и внезапно. Такого порядка революции во внутреннем мире человека, как и в мире вообще, в течение долгого времени бросают тень на все вокруг, и тень эта увеличивается по мере того, как наше сознание противится этому. И чем более отец мой боролся со своими сомнениями и внутренним беспокойством, тем сильнее это сказывалось на мне.

Я никогда не думал, что это было влиянием матери, она была слишком прочно соединена с некими иными основами бытия, хотя это никогда не казалось мне результатом твердости ее христианской веры. Для меня это было как-то связано с животными, деревьями, горами, лугами и водяными потоками — все это самым странным образом контрастировало с ее внешней традиционной религиозностью. Эта скрытая сторона ее натуры так соответствовала моим собственным настроениям, что я чувствовал себя с нею удивительно легко и уверенно, она сообщала мне ощущение твердой почвы под ногами. Мне никогда не приходило в голову, насколько «языческой» была эта ее почва. Но это она поддерживала меня в начавшем тогда уже оформляться конфликте между отцовской традицией и влиянием сил прямо противоположных, странных, бессознательно волновавших меня.

Оглядываясь назад, я вижу сколь сильно мой детский опыт повлиял на будущие события и помог мне принять новые обстоятельства, связанные с религиозным кризисом моего отца, утратой многих иллюзий, помог мне принять мир таким, каков он есть и каким я его знаю сейчас, но не знал вчера.

Мы можем всю жизнь думать, что мы следуем собственным желаниям, так никогда и не осознав, что в большинстве своем мы лишь статисты в этом мире, на этой сцене. Существуют вещи, которые, хотим мы того или нет, знаем мы о них или не знаем, воздействуют на нашу жизнь, и тем больше, чем меньше мы это осознаем.

Так по крайней мере часть нашего существа живет в некоем безграничном времени — та часть, которую я сам — для своих собственных нужд обозначил как «номер 2». Эта — не мой личный случай, это присуще всем, что доказывается существованием религии, которая обращена именно к этому внутреннему человеку и уже две тысячи лет всерьез пытается вывести его на поверхность нашего сознания, провозгласив своим девизом: Noli foras ire, in intenore homine habitat ventas![ Не устремляй свои помыслы вовне, истина находится внутри нас (лат.).]

Я понимал, что невозможно достигнуть чего бы то ни было, говоря о вещах, неизвестных никому. Наивный не замечает какое оскорбление он наносит людям, говоря с ними о том, чего они не знают. Подобную беспардонность прощают только писателям, журналистам или поэтам. Я стал понимать, что новые идеи, или даже старые, но в каком-то необычном ракурсе, можно сообщать лишь посредством фактов. Факты долговечны, от них не уйдешь, рано или поздно кто-нибудь обратит на них внимание и вынужден будет признать. Я понял, что за неимением чего-то лучшего, я лишь рассуждал вместо того, чтобы приводить факты, и я понял, что именно этого мне и недостает. У меня не было ничего, что можно было бы «взять в руки», более, чем когда-либо, я нуждался в чистой эмпирии. Я стал считать это недостатком философов — их многословие, превышающее опыт, их умолчание там, где опыт необходим. Она была убийцей, но не только: она стала самоубийцей. Потому что тот, кто совершает преступление, разрушает и свою душу. Убийца судит сам себя. Если преступление раскрыто и преступник пойман, он понесет наказание согласно закону. Если преступление осталось тайной, и человек совершил его без моральных колебаний, наказание все равно придет к нему, о чем и свидетельствует этот случай. Оно просто придет днем позже. Иногда оказывается, что даже животные и растения знают о преступлении.

Клинические диагнозы важны, поскольку Определенным образом ориентируют врача, но они ничем не могут помочь пациенту. Все зависит от его «истории». Только она способна обнаружить внутренние основания человеческого поведения и человеческих страданий и только она открывает возможности эффективного лечения.

Мне часто задают вопросы о моем психотерапевтическом или психоаналитическом методе. Я не могу дать однозначный ответ. Каждый случай диктует свою терапию. Когда какой-нибудь врач говорит мне, что «строго придерживается» того или иного метода, у меня возникают сомнения в успехе его лечения. В литературе так много говорилось о внутреннем сопротивлении больного, что можно подумать, будто врач пытается навязать нечто, тогда как лечение и выздоровление должно происходить естественно, само собою. Психотерапия и психоанализ предполагают индивидуальный подход к каждому. Каждого пациента я лечил единственно возможным образом, потому что решение проблемы всегда .индивидуально. Общее правило можно принять только cum grano sails*

[С известной оговоркой, дословно: с крупицей соли (лат.).] Истина в психологии лишь тогда имеет ценность, когда ей возможно найти применение. Решение, которое неприемлемо для меня, вполне может подойти для кого-нибудь другого.

Разумеется, врач должен быть знаком с так называемыми «методами». Но он должен быть чрезвычайно осторожен, чтобы не пойти по привычному, или рутинному пути. Вообще нужно с некоторой опаской относиться к теоретическим спекуляциям. Сегодня они кажутся удовлетворительными, а завтра их сменят другие. Для моего психоанализа это не имеет значения. Я намеренно избегаю педантизма в этих вопросах. Для меня прежде всего существует индивидуум и индивидуальный подход.

А принципиально лишь то, что я обращаюсь к больному, как человек — к другому человеку. Психоанализ — это диалог, и он требует двух партнеров. Психоаналитик и пациент сидят друг напротив друга, глаза в глаза. Врачу есть что сказать, но и больному — в той же степени.

Поскольку сущность психотерапии не состоит в применении какого-то «метода», одних специальных психиатрических знаний здесь оказывается недостаточно. Невозможно лечить скрытые психозы, если не понять их символики. В работе с интеллигентными и образованными пациентами психиатру мало одних лишь профессиональных знаний. Кроме всякого рода теоретических положений он должен понять, чем в действительности руководствуется пациент, иначе он не сможет преодолеть его внутреннего сопротивления. В конце концов ведь имеет значение не то, подтвердилась или нет та или иная теория, а то, что представляет собою больной, каков его внутренний мир. А понять это невозможно, не зная привычной для него среды со всеми ее установлениями и предрассудками.

Человеческая психика очевидно более сложна и менее доступна для изучения, нежели человеческое тело. Она, скажем так, начинает существовать в тот момент, когда мы осознаем ее. Поэтому она составляет проблему не только индивидуального, но и общечеловеческого порядка, и психиатру проходится иметь дело со всем многообразием мира.

Но психотерапевт должен понимать не только своего пациента, в равной степени он должен понимать самого себя. Поэтому — conditio sine qua поп* [Необходимое условие (лат.).] — существует обучение собственно анализу, или так называемый тренировочный психоанализ, то, что можно назвать «Врачю, исцелися сам». Только если врач в состоянии справиться со своими собственными проблемами, он может научить этому пациента. — И только так! Проводя тренировочный анализ, аналитик должен изучить свою собственную психику и проделать это со всею серьезностью. Если он не сможет сделать это сам, он не сможет научить этому пациента. Утратив, не сумев объяснить себе какую-то часть своего сознания, точно так же он теряет часть сознания пациента. Поэтому в таком тренировочном психоанализе недостаточно руководствоваться некоей системой понятий. Психоаналитик должен уяснить для себя со всею очевидностью, что анализ имеет самое непосредственное отношение к нему, что этот анализ часть реальной жизни, а никакой не метод, и его нельзя (в буквальном смысле!) заучить наизусть. Врач, терапевт, который не осознал этого в курсе собственного тренировочного анализа, в будущем поплатится неудачами.

Бывают случаи, когда врач не в состоянии помочь больному, пока не почувствует себя соучастником его драмы, пока не избавится от груза собственной авторитарности. В моменты больших кризисов, в экстремальных ситуациях, когда решается вопрос «быть или не быть», не помогают разного рода гипнотические фокусы, здесь испытанию подвергаются внутренние духовные ресурсы врача.

Терапевт должен ежеминутно давать себе отчет в том противостоянии, которое возникает у него с пациентом. Ведь наши реакции определяются не только сознанием, мы постоянно должны задаваться вопросом: «А каким образом переживает эту ситуацию мое бессознательное?» Нужно стараться понять собственные сны и самым пристальным образом изучать себя, — с тем же вниманием, с каким мы изучаем пациента, иначе мы рискуем пойти по ложному пути.

Сон означал приблизительно следующее: путешествие, в которое он отправляется, — его поездка в Цюрих. Но он находится там недолго. Ребенок в центре — он сам. Для маленьких детей такого рода вещи может не вполне обычны, но вполне возможны. Фекалии, их цвет и запах вызывают у них определенный интерес. Городской ребенок, да еще воспитанный в строгих правилах, легко может помнить за собою подобную провинность.

Но тот, видевший сон, доктор не был ребенком, он — взрослый человек. Потому центральный образ его сновидения показался мне зловещим знаком. Когда он пересказал мне свой сон, я понял, что его нормальность имела компенсаторную природу.

Внутреннее сопротивление, особенно когда оно упорно, заслуживает внимания, оно зачастую предупреждает о вещах, которыми нельзя пренебрегать. Лекарство может стать ядом, если оно противопоказано, операция — смертельной..

Когда дело доходит до глубоких внутренних переживаний, до самой сути человеческой личности, людей, в большинстве своем, охватывает страх, многие не выдерживают и уходят. Риск внутреннего переживания, своего рода духовный авантюризм, как правило, людям не свойственен. Возможность психической реализации невыносима для них. Такие вещи возможны в их «сверхъестественном» или, по крайней мере, «историческом» проявлении. Но к собственной психике люди почему-то относятся с удивительным пренебрежением.

В жизни врача существует некая обязательная закономерность, которая состоит в том, что люди, которых он встречает за время своей практики, становятся частью его собственной жизни. Люди, которые приходят к нему, к счастью, или нет, никогда не находились в центре внимания, но это люди по разным причинам необыкновенные, с недюжинной судьбой, люди, которые пережили ни с чем не сравнимые внутренние катастрофы. Часто это люди с выдающимися способностями, такими, за которые не жалко отдать жизнь, но эти таланты развиваются на такой странной и психологически неблагоприятной почве, что мы порой не можем сказать, гений перед нами или это лишь какие-то фрагменты одаренности. Нередко в невероятных обстоятельствах мы вдруг обнаруживаем такое душевное богатство, которое менее всего ожидаешь встретить среди людей невыдающихся, социально приниженных. Психотерапия лишь в том случае будет успешной, если врач не позволит себе отстраниться от человеческих страданий. Врач находится в постоянном диалоге с пациентом, постоянно сравнивает себя с ним, свое душевное состояние — с его. Если по какой-то причине этого не происходит, психотерапевтический процесс становится неэффективен, и состояние пациента остается без изменений. Если один из них не станет проблемой для другого, решения они не найдут.

Среди так называемых невротиков существует немало людей, которые, родись они ранее, невротиками не стали бы, т. е. они не страдали бы от внутренней раздвоенности. Живи они тогда, когда человек был связан с природой и миром своих предков посредством мифа, когда природа была для него источником духовного опыта, а не просто окружающей средой, эти люди были бы избавлены от внутренних разладов. Речь о тех, для кого утрата мифа невыносима, и кто не может найти свой путь в этом мире, довольствуясь естественнонаучными представлениями о нем, фантастическими словесными спекуляциями, которые не имеют ничего общего с мудростью.

Наши современники, мучимые внутренними разладами, — всего лишь «ситуативные невротики», их видимая болезненность исчезает, как только пропасть между «я» и бессознательным сводится на нет. Кто сам ощутил этот внутренний разлад и побывал в подобном положении, сможет лучше понять бессознательные психические процессы и будет застрахован от опасности преувеличивать размеры невроза, к чему психологи часто склонны. Кто на собственном опыте не испытал нуменозное действие архетипов, едва ли сможет избежать путаницы, когда столкнется с этим на практике. Он будет переоценивать или недооценивать это, но его критерии окажутся исключительно рационального, а не эмпирического порядка. Именно здесь начинаются губительные заблуждения — и этим страдают не только медики — из них первое: предпочтение рационального, умственного пути — остальным. Такого рода попытки преследуют тайную цель отстраниться, насколько это возможно, от собственного подсознания, от архе-типических состояний, от реального психологического опыта, и заменить его надежной на вид, но искусственной и ограниченной, двухмерной идеологической действительностью, где настоящая жизнь со всеми ее сложностями заслонена так называемыми «отчетливыми понятиями» — идеологемами. Таким образом, значение приобретают не реальности опыта, но пустые имена, которые отныне занимают их место. Это ни к чему не обязывает и чрезвычайно удобно, поскольку защищает нас от испытания опытом и осознания его. Но дух живет не в концепциях, но в поступках и реальных вещах. Слова никого не согреют, тем не менее эту бесплодную процедуру бесконечно повторяют.

Поэтому наиболее трудными, как и наиболее неблагодарными для меня пациентами, кроме «патологических фантазеров», являются так называемые интеллектуалы. У них правая рука не знает, что делает левая. Они культивируют своего рода Psychologie а compartiments . Они не позволяют себе ни единого чувства, неконтролируемого интеллектом, т. е. они пытаются все уладить и пригладить, но в результате более других страдают от всякого рода неврозов.

«механизм вытеснения», заимствованный Фрейдом из психологии неврозов и применяемый им в толкованиях сновидений. Это было важно для меня — в своих ассоциативных тестах я часто встречался с реакциями такого рода: пациент не мог найти ответ на то или иное стимулирующее слово, или медлил более обычного. Затем было установлено, что такие аномалии проявляются всякий раз, когда стимулирующие слова затрагивают некие болезненные или конфликтные психические зоны. В большинстве случаев пациенты не осознавали этого и на мой вопрос о причине затруднений обычно отвечали довольно странным и неестественным образом. Читая фрейдовское «Толкование сновидений», я обнаружил, что здесь срабатывает механизм вытеснения, и что наблюдаемые мной факты вполне согласуются с его теорией.

Иначе обстояло с тем, что же собственно «вытеснялось». Здесь я не мог согласиться с Фрейдом.Он видел причины вытеснения в сексуальных травмах, и ни в чем больше. В моей практике, однако, были многочисленные случаи неврозов, в которых вопросы секса играли далеко не главную роль, на передний план выходили другие факторы, как то: проблема социальной адаптации, подавленность в силу трагических обстоятельств, соображения престижа и т. д. Впоследствии я познакомил Фрейда с этими случаями, но он предпочитал не замечать никаких иных причин, кроме сексуальных. Я же считал это недопустимым.

К.Г. Юнг. Воспоминания, сновидения, размышления

Bсе, что есть в бессознательном, имеет свой верх и низ, свою внешнюю и внутреннюю стороны. И когда мы говорим о внешней его стороне — а именно это делал Фрейд — мы предполагаем лишь половину проблемы, что вызывает естественное в такой ситуации бессознательное противодействие.

Я стал понимать концепцию власти Альфреда Адлера, которой прежде не придавал значения. Как всякий «сын», Адлер воспринял от своего «отца» не то, что тот говорил, а то, что тот делал. Теперь же я открыл для себя проблему любви — Эроса и проблему власти, — власти как свинцового груза, камня на душе. Мое мнение таково, что Эрос и жажда власти — все равно что двойня, сыновья одного отца, производное от одной духовной силы, которая, подобно положительным и отрицательным электрическим занудам, проявляет себя в противоположных формах, одна — Эрос — как некий patiens, другая — жажда власти — как agens — и наоборот. Эросу необходима власть, как власти — Эрос. Одна страсть влечет за собой другую. Человек находится во власти своих страстей, вместе с тем он пытается овладеть собой. Фрейд рассматривает человека как игрушку его собственных страстей и желаний, Адлер показывает как человек использует свою страсть для того, чтобы подчинить себе других. Понимающий свою беспомощность перед судьбою, Ницше вынужден был создать для себя образ «сверх-человека». Фрейд же, насколько я понимаю, находился до такой степени во власти Эроса, что ставил его acre perrenius*[ Прочнее меди (лат.)], сделал из него догму, подобно религиозному нумену. Не секрет, что «За-ратустра» выдает себя за Евангелие, и Фрейд на свой лад пытался превзойти церковь и канонизировать свое учение. Разумеется, он избегал лишнего шума, зато он подозревал во мне намерение сделаться его пророком. Его попытка была трагична, и он сам ее обесценивал. Так всегда происходит с нуменом, и это справедливо, потому что-то, что в одном случае представляется верным, в другом — оказывается ложным, то, что мы мыслим как свою защиту, вместе с тем несет в себе угрозу. Нуминозный опыт и возвышает, и унижает, — одновременно. Если бы Фрейд однажды задумался над той психологической очевидностью, что сексуальность несет в себе Numinosum, что она — и Бог, и дьявол — в одном лице, он бы не смог ограничиться узкими рамками биологической концепции. И Ницше, может быть, не воспарил бы в своих спекуляциях, и не утратил бы почвы под ногами, держись он более твердо основных условий человеческого существования.

Всякий нуминозный опыт несет в себе угрозу для человеческой психики, он как бы раскачивает ее так, что каждую минуту эта тонкая нить грозит оборваться и человек утрачивает спасительное равновесие. Для одних это означает абсолютное «Да», для дру-«^ — абсолютное «Нет». Восток принес с собою понятие нирваны (Nirdvandva — сбободна от удвоения). Я всегда помню об этом. Но маятник нашего сознания раскачивается между смыслом и бессмыслицей, а не между справедливостью и несправедливостью. Опасность нуминозных состояний состоит в соблазне экстремальности, в том, что маленькую правду принимают за истину, а мелкую ошибку понимают как фатальную. Tout passe**[ Прошлое (фр.)], то, что было истиной вчера, сегодня может показаться заблуждением, но что представлялось ошибочным позавчера, явится откровением завтра. И это одна из тех психологических закономерностей, о которых в действительности мы еще так мало знаем.Мне было ясно, что дом — это в некотором роде образ души, т. е. образ тогдашнего состояния моего сознания. Мое сознание выглядело как жилое пространство, вполне обжитое, хотя и несколько архаичное.

На нижнем этаже начиналось бессознательное. Чем глубже я спускался, тем более чуждым и темным оно было. В пещере я нашел остатки примитивной культуры, т. е. то, что оставалось во мне от примитивного человека, и что едва ли когда-нибудь могло быть постигнуто или освещено сознанием. Душа примитивного человека граничит с душами животных, так же как и пещеры в древности были населены большей частью животными, прежде чем их заняли люди.

Размышляя над сновидениями и содержанием бессознательного, я не мог обойтись без исторических аналогий; в студенческие годы я часто обращался к старому философскому лексикону Круга. Я лучше знал философов XVIII и отчасти XIX в.в. Их мир и сформировал атмосферу салона на верхнем этаже.

Помимо собственно сознания, судя по моему сну, существовало еще несколько нижних уровней: необитаемый «средневековый» первый этаж, затем «римский» подвал и, наконец, доисторическая пещера. Это были эпохи сознательной истории человечества и эпохи в истории развития человеческого сознания.

В моем сне был ответ. Основные положения культурной истории представлены в нем в виде уровней сознания: снизу вверх. Мой сон, таким образом, явил собою структурную диаграмму человеческого сознания, выстроенную на обратных Фрейду безличных основаниях. Эта идея стала своего рода «it clicked» [Заклинивающей (англ.).], как говорят англичане.

Здесь впервые обозначилась идея «коллективного бессознательного», находящегося a priori в основе индивидуальной психики, — то, что я принял за останки примитивной культуры. Много позже, обладая уже немалым опытом и более надежными знаниями, я увидел здесь инстинктивные формы, — архетипы.

Я никогда не мог согласиться с Фрейдом в том, что сон — это некий «фасад», прикрывающий смысл, — смысл известен, но как будто нарочно скрыт от сознания. Мне кажется, что природа сна не таит в себе намеренного обмана, но выражает нечто так, как это возможно для нее, так же как растение — растет, или животное ищет пищу — наиболее удобным для себя образом. Они не желают обмануть нас, но мы можем обмануть сами себя, если мы близоруки. Мы можем слышать и не слушать, если заткнем себе уши, но это не значит, что наши уши намеренно обманывают нас. Я не вижу причин предполагать, что существует некая бессознательная естественная хитрость, по аналогии с хитростью сознательной. Напротив, житейский опыт показывает, насколько бессознательное противится этим сознательным тенденциям.

Цель моя была — узнать, что же происходит со мною, и как только мне удавалось успокоиться, я снова обращался к своему подсознанию. Как только у меня возникало чувство, что я опять стал самим собой, я давал волю всем- этим образам и голосам, звучавшим во мне. Индиец занимается йогой с целью прямо противоположной: он стремится совершенно освободиться от психической жизни во всем ее непредвиденном многообразии.

В той мере, в которой мне удавалось перевести эмоции в образы, т. е. найти в них какие-то скрытые картины, я достигал покоя и равновесия. Если бы я не смог объяснить себе собственные эмоции, они взяли бы верх надо мною и в конечном счете разрушили бы мою нервную систему. Возможно, на какое-то время я бы сумел отвлечься, но это лишь усугубило бы мой неизбежный невроз. Мой опыт показал мне, как полезно с терапевтической точки зрения объяснять эмоции, находить скрытые за ними образы и картины.

Я старался записывать фантазии так хорошо, насколько это было возможно, пытаясь определить их психологические предпосылки

Для того, чтобы удержать фантазии, я часто воображал некий спуск. Однажды я даже попытался дойти до самого низа. В первый раз я будто бы спустился метров на 300, но уже в следующий раз я оказался на какой-то космической глубине. Это было — как путешествие на Луну или погружение в пропасть. Сначала возник образ кратера, и у меня появилось чувство, будто я — в стране мертвых. У подножия скалы я различил две фигуры: седобородого старика и прекрасную юную девушку. Я осмелился приблизиться к ним — так, словно они были реальными людьми, и стал прислушиваться к их разговору. Старик меня несколько шокировал, объяснив, что он Илья-пророк. Но девушка меня просто возмутила — она назвала себя Саломеей! Она была слепа. Что за странная пара: Саломея и Илья-пророк. Но старик заверил меня, что они вместе уже целую вечность, и это меня окончательно запутало. С ними жила какая-то черная змея, кажется, я ей понравился. Я старался держаться ближе к старику, он казался мне наиболее разумным и здравомыслящим из всей этой компании. Саломея не внушала мне доверия. С Ильей мы вели долгие беседы, смысл которых, однако, оставался мне не ясен.

Естественно, я пытался найти правдоподобное объяснение появлению этих библейских персонажей в моей фантазии; я не забывал и о том, что мой отец был священником. Но это ничего не объясняло. Что означал этот старик? Что такое — Саломея? Почему они вместе? Лишь много лет спустя, когда я узнал многое, чего не знал тогда, связь между стариком и девушкой перестала удивлять меня.

В таких снах, равно как и в мифологических путешествиях, мы часто встречаем старца в сопровождении девушки. Так, по преданию, Симон Маг странствовал с молодой девушкой, которую взял из публичного дома. Ее звали Еленой. Предполагалось, что в нее вселилась душа Елены Троянской. В этом же ряду — Клингсор и Кундри, Лао-Цзы и являвшаяся с ним повсюду девушка-танцовщица.

Каждый вечер, записывая свои фантазии, я думал: если я не запишу, моя Анима не сможет удержать их. Была и другая причина такой моей добросовестности: в том, что записано, уже трудно что-либо исказить или перепутать. В этом смысле существует огромная разница между тем, что сказано, и тем, что записано. В своих «письмах» я старался быть честным с собою, насколько это возможно, я следовал известной античной формуле: «Отдай все, что имеешь, и тогда получишь желаемое».

Постепенно я научился различать то, что я в действительности думал, и то, что говорила моя Анима. Когда она пыталась приписать мне какую-нибудь банальность, я говорил себе: «Все это так, и я в самом деле думал так раньше. Но я не обязан думать так сейчас и думать так всегда. Это было бы слишком унизительно, и к чему мне это?».

В чем же, в первую очередь, состоит это различие? Если нам удастся отстранить от себя бессознательные элементы и каким-то образом их персонифицировать, то установить с ними сознательную связь окажется не так уж трудно. Только так возможно лишить бессознательное той власти, которую оно приобретает над нами. Все это не так сложно, как кажется, поскольку в сути своей бессознательное всегда в известной степени автономно и обладает некоторой внутренней цельностью. И с этим — с существованием некой самостоятельной цельности внутри нас — придется примириться, однако сам факт такого рода автономии дает нам возможность управлять бессознательными процессами.

Если бы я поверил, что мои бессознательные фантазии следует воспринимать как искусство, я бы стал смотреть на них другими глазами — как смотрят фильмы. Это бы не сделало их более убедительными, это не ставило бы меня перед некой этической задачей. Но Анима могла заставить меня поверить в то, что я -никем не понятый художник, и что моя soi’disant* [Так называемая (фр.).] «артистическая» натура даст мне право уйти от реальности. Если бы я следовал этому голосу, однажды он неизбежно сказал бы: «Ты воображаешь, что эта чушь, которой ты занимаешься, искусство? Ни в малейшей степени!». Эта, присущая Аниме, двусмысленность, это бессознательное внушение, могут в конце концов выбить почву из под ног, разрушить самые основания человеческой личности. Но решает в итоге все же сознание, именно оно должно определиться по отношению к всякого рода бессознательным Проявлениям.

Однако Анима имеет и некоторые положительные свойства. Она играет роль посредника между сознанием и бессознательным, и в этом я вижу ее преимущество. Я всегда обращался к ней, когда чувствовал, что мое душевное равновесие нарушено, что что-то происходит в моем подсознании. В этот момент я спрашивал у Анимы: «Что с тобой? Что ты видишь? Я хочу знать». После некоторого сопротивления она, как правило, порождала образ, вполне зримый, и тогда исчезало ощущение беспокойства и подавленности. Вся моя эмоциональная энергия обращалась в любопытство, концентрировалась на содержании образа. Я потом беседовал с Анимой об этих образах, я чувствовал необходимость объяснить их себе, как в свое время сны.

Сегодня я способен воспринимать такие идеи непосредственно, потому что я научился принимать бессознательное таким, как есть, и понимать его. Я знаю, как я должен вести себя с этими образами. Я могу непосредственно интерпретировать их, когда они являются в снах, и я не нуждаюсь более в посреднике, каким была Анима.

Свои тогдашние фантазии я записывал сперва в Черную книгу, потом я переименовал ее в Красную книгу и снабдил ее рисунками . В ней содержится большая часть моих рисунков с изобра-

«Черная книга» представляет собою маленький томик, переплетенный в черную кожу. «Красна^книга» — своего рода фолиант в сафьяновом переплете, напоминающий по форме средневековые рукописи; и шрифт, и язык здесь стилизованы под готику.

Все началось с какой-то сумятицы, и я не знал, что это значит, или чего оно хочет от меня. Казалось, что атмосфера вокруг меня сгущается, ее заполняли какие-то удивительные призрачные существа. Так оно и было: мой дом стали посещать привидения. Моя старшая дочь однажды ночью увидела белую фигуру, пересекавшую комнату. Другая моя дочь, в свою очередь, жаловалась, что дважды за ночь у нее пропадало одеяло, а моему девятилетнему сыну приснился страшный сон. Утром он попросил у матери карандаш и, хотя прежде он никогда не рисовал, на этот раз он захотел изобразить то, что видел. Он назвал это «Портрет рыбака». В центре листа были изображены река и рыбак с удочкой на берегу. Он ловит рыбу. На голове его почему-то труба, и оттуда вырываются языки пламени и поднимается дым. С противоположного берега летит дьявол. Он проклинает рыбака за то, что тот украл его рыбу. Но над рыбаком парит ангел со словами: «Ты не можешь причинить ему вреда, он ловит только плохую рыбу!». Все это мой сын нарисовал в субботу утром.

В воскресенье, приблизительно в 5 часов пополудни, неистово зазвонил дверной звонок. Стоял солнечный летний день, обе служанки находились на кухне, и оттуда хорошо было видно открытую площадку перед входной дверью. Услышав звонок, все сразу бросились к двери, но там никого не было. Я видел даже, как покачивался дверной колокольчик! Мы молча смотрели друг на друга. Поверьте мне, все это казалось тогда очень странным и пугающим! Я знал, что что-то должно произойти. Весь дом был полон призраков, они бродили толпами. Их было так много, что стало душно, я едва мог дышать. Я без конца спрашивал себя: «Ради бога, что же это такое?». Они отвечали мне: «Мы возвратились из Иерусалима, где не нашли того, что искали». Эти слова и стали началом «Septem Sermones,.,».

Затем слова потекли непрерывным потоком, и за три вечера вещь была написана. Стоило мне взяться за перо, как все сборище призраков вдруг пропало. Наваждение кончилось. В комнате стало тихо, и воздух очистился. К вечеру снова стало назревать что-то, но потом все прошло. Было это в 1916 году.

Это происшествие следовало принимать таким, каким оно было, или, по крайней мере, таким, каким оно мне казалось. Несомненно,

все это было связано с моим эмоциональным состоянием, которое, видимо, провоцировало парапсихологические феномены. Это скопище бессознательных образов наводило на мысль о присутствии некого архетипического нумена. «Es eignet sich, es zeigt sich an»*[ Дословно: Это присуще, — и это предвещает. В переводе Б. Пастернака Все неспроста и все полно примет. («Фауст», Ч. II, акт V.)]. Разум безусловно мог найти естественнонаучное объяснение происшедшему, а мог, что гораздо проще, признать его незаконным, а значит — несуществующим. Но когда 6 все было лишь по закону в этом мире, он был бы, надо думать, слишком суров для нас.

Незадолго до описанных событий я записал фантазию, в которой душа моя отлетела от меня. В этом был смысл: душа, Анима, устанавливала связь с бессознательным, и это была связь с миром мертвых: бессознательное соответствует мифологической «стране мертвых», земле предков. И если в моей фантазии душа покидала меня, это значило, что она возвращается в бессознательное, в «страну мертвых». Это еще называют «потерей души» — и такой феномен можно довольно часто встретить у примитивных народов. В «стране мертвых» душа обладает таинственной способностью оживлять призраков и облекать в видимые формы древние инстинкты, — суть коллективное бессознательное. Подобно медиуму, она дает мертвым возможность контакта с этим миром. Поэтому вскоре после того, как душа моя исчезла, явились «мертвые», и так возникли «Septem Sermones…».

С тех пор мертвые стали для меня некой очевидностью, тем, для чего нет ответа, нет решения, от чего нс дано избавления. Однако судьбою мне предназначено было отвечать, и эти обязательства я давал своему внутреннему миру, а не миру, окружавшему меня. Эти беседы с мертвыми были своего рода прелюдией к моим работам о бессознательном, адресованным в этот мир. Они определили смысл и порядок всему, что есть и было в бессознательном.

Сознавать, что отныне не принадлежу себе, что у меня больше нет на это права. Мои научные изыскания располагались в областях, в ту пору наукой нс освоенных. Я проводил опыт над самим собою, цо я видел свою задачу в том, чтобы результаты моего субъективного опыта укоренить в некую реальную почву, иначе они оставались фактами моей личной биографии. Тогда же я целиком подчинил себя собственным психическим состояниям. Я их любил, я их ненавидел, но они были моим единственным достоянием. Я посвятил себя их изучению, зная, что лишь так возможно переживать и переносить свое существование как нечто всеобщее.

Сегодня я могу сказать: я никогда не забывал о своих первых фантазиях. Все, что я передумал, и все, что я сделал, имело своим началом те первые сны и видения. Это началось в 1912 году, почти 50 лет назад. Все, что произошло в моей жизни после — там уже было — сперва только в форме эмоций и образов.

Иначе я увяз бы во всех этих хитросплетениях образов, но ценой огромных усилий я старался понять каждый отдельный образ, каждый устойчивый элемент бессознательного, и настолько насколько это было возможно, упорядочить их на каком-то рациональном основании, а главное, установить их связь с реальной жизнью. Этими вещами мы обычно пренебрегаем. Мы позволяем себе задумываться о них, иногда — удивиться, но не более того. Мы не даем себе труда понять их, не говоря уже о том, чтобы делать из них этические заключения. Мы предпочитаем пространные оговорки о негативных эффектах бессознательного.

В равной степени серьезно ошибаются те, кто полагают, что достаточно в некоторой степени объяснить образ, и это уже будет знанием о нем. Пока человек не рассматривает это знание как этическую заповедь, он впадает в иллюзию собственной власти над бессознательным, что может привести к опасным последствиям, разрушительным не только для других людей, но и для того, кто полагает себя «посвященным». Образы из бессознательного налагают на человека серьезную ответственность. Непонимание этого, равно как и уклонение от морального долга, лишает человека цельности и сообщает его жизни характер болезненной фрагментарности.

Мои работы можно рассматривать как определенные этапы моей жизни, в них нашло выражение мое внутреннее развитие: обращение к бессознательному в значительной мере способствует формированию человека, меняет его личность.

Моя жизнь — это мой труд, моя духовная работа. Одно неотделимо от другого.

Бессознательное задолго наперед подготавливает грядущие события и потому они могут быть предугаданы людьми, обладающими даром ясновидения.

Наши души, как и наши тела, состоят из тех же элементов, что тела и души наших предков. Качественная «новизна» индивидуальной души — результат бесконечной перекомбинации составляющих; и тела и души носят характер имманентно исторический, возникая вновь, они не становятся единственно возможным пристанищем — но лишь мимолетным прибежищем неких исходных черт. Мы еще должным образом не усвоили опыт Средневековья, античности и первобытной древности. Однако нас влечет неумолимый поток прогресса, с дикой силой рвущийся вперед, в будущее, и мы вслед за ним все более и более отрываемся от своих естественных корней. Мы отрываемся от прошлого и оно умирает в нас, и удержать его невозможно. Но именно утрата этой связи, этой опоры, эта неукорененность нашей культуры составляет ее т. н. «болезнь»: мы в суматохе и спешке, но все более и более живем будущим, с его химерическими обещаниями Золотого века, забывая о настоящем, упуская совершенно собственные исторические основания. Мы бездумно гонимся за новизной, охваченные все возрастающим чувством недостаточности, неудовлетворенности и неуверенности. Мы больше не живем тем, что имеем, но живем ожиданиями новых ощущений, не живем в свете настоящего дня, но — в сумерках будущего, где в конце концов — надеемся мы — взойдет солнце. Чем менее мы понимаем, чем жили наши отцы и прадеды, тем менее мы понимаем сами себя. Таким образом отдельный человек окончательно утрачивает последние родовые корни и инстинкты, становясь лишь частицей в общей массе, и следуя лишь тому, что Ницше назвал «Ceist der Schwere» [Приспособления (англ.).], духом притяжения.

Опережающие улучшения в образе жизни, связанные с техническим прогрессом, с т. н. «gadgets» , безусловно производят впечатление, но лишь вначале, потом, по прошествии времени, они уже кажутся сомнительными, во всяком случае купленными слишком дорогой ценой. Никогда они не приносят счастья или благоденствия, но в большинстве своем дают иллюзорное облегчение, как всякого рода сокращающие время мероприятия на поверку до невыносимости ускоряют темп жизни и оставляют все меньше времени. «Omnis fastinatio ex parte — diaboli est» — «Всякая спешка — от дьявола», как говорили древние.

Изменения же обратного порядка, напротив, как правило, дешевле обходятся и дольше живут, поскольку возвращают нас на простые и испытанные пути, сокращая наши потребности в газетах, радио, телевидении и в прочих, якобы сберегающих наше время, нововведениях.

В этой книге я говорю очень субъективные вещи, это мое мировидение, которое ни в коем случае не должно быть понято как некое измышление разума. Это скорее видение, такое, какое приходит к человеку, когда он пытается уйти, отстраниться от внешних голосов и образов. Мы гораздо лучше слышим и гораздо лучше видим, когда мы не зажаты в пределах настоящего, когда нас не ограничивают и не преследуют нужды этого часа и этой минуты, заслоняя и собственно се — эту минуту и образы, и голоса бессознательного. Так мы остаемся в неведении, не предполагая, насколько присутствует в нашей жизни мир наших предков с его элементарными благами, или мы в самом деле отделены от него непреодолимой стеной. Наш внутренний покой и благополучие зависят в большей мере от того, в какой степени унаследованные исторически фамильные черты находятся в согласии с эфемерными требованиями настоящего момента.

Но с другой стороны, детство, возможно, в силу своей наивности, в силу того, что мало осознает себя, способно создать совершенный образ цельного и самодостаточного человека во всей его неповторимости. Поэтому взгляд ребенка и первобытного человека может пробудить у человека взрослого и цивилизованного какую-то тоску, какие-то желания, какие-то стремления и потребности ранее невостребованные, принадлежащие той части его личности, которая была подавлена, затушевана.

В структуре психики, также как в экономике, нет ничего, что происходило бы механическим образом, все связано со всем, все имеет цель, и все имеет смысл. Но поскольку сознание не в состоянии охватить и осветить всю структуру в целом, оно, как правило, не в состоянии понять и этот смысл. Поэтому мы вынуждены довольствоваться тем, что мы знаем об этом, и надеяться, что в будущем ученые объяснят нам, что же означает это столкновение с тенью Самости.

Из Найроби мы на маленьком форде отправились в равнину Атхи, где находился огромный заповедник. С невысокого холма нам открылся величественный вид на саванну, что тянулась до самого горизонта, все было покрыто бесчисленными стадами животных: зебр, антилоп, газелей и т. д. Жуя траву и медленно покачивая головами, они беззвучно текли вперед как спокойные реки. Это покойное течение прерывалось лишь иногда однотонным криком какой-нибудь хищной птицы. Это был покой вечного начала, мир, каким он был всегда, до бытия, до человека, до кого бы то ни было, кто мог сказать, что этот мир — «этот мир». Я потерял из виду своих попутчиков, я чувствовал себя в полном одиночестве. Я казался себе первым человеком, узнавшим этот мир, и знанием своим я сотворил его для себя.

В этот момент космологический смысл сознания открылся мне во всей полноте. «Quod natura relinquit imperfectum, ars perfl-cit»* [ Что природа оставляет несовершенным, довершает искусство (лат.).] — говорили алхимики. Невидимым актом творения человек придает миру завершенность, делая существование его объективным. Мы приписываем заслугу эту одному лишь Создателю, не предполагая того, что тем самым жизнь и самое бытие свое понимаем как некий исчисленный механизм, а психология человеческая превращается в нечто бессмысленное, совершающее развитие свое согласно предопределенным и известным заранее правилам. Эта утопия часового механизма, вполне безнадежная, она не знает драмы человека и мира, человека и Бога. Она не знает, что есть «новый день» и «новая земля», она знает только монотонное раскачивание маятника. Я вспомнил своего приятеля, индейца пуэбло: он считал, что смысл его существования в том, чтобы каждый день помогать своему отцу — солнцу совершать его путь по небу. Я завидовал ему: его жизнь была наполнена смыслом, тогда как сам я безнадежно искал свой собственный миф. Теперь я знал его и, более того — я знал, что человек есть тот, кто завершает творение, что он — тот же Создатель, лишь он один вносит объективный смысл в существование этого мира — без него все это, неуслышанное и неувиденное, молча пожирающее пищу, рождающее детенышей и умирающее, бессмысленной тенью сотни миллионов лет пребывало в глубокой тьме небытия, приближаясь к своему неведомому концу. Только человеческое сознание придает всему этому смысл и значение, и в этом великом процессе творения человек обрел свое неотъемлемое место.

В Индии меня главным образом занимала проблема психологической природы зла. В сравнении с духовной жизнью Европы, меня поразило здесь совершенное отсутствие противоречий, и я увидел эту проблему в новом свете. В беседе с образованным китайцем я был снова потрясен тем, как эти люди способны принимать так называемое «зло», не «теряя лица» при этом. На Западе такое невозможно. Но у восточного человека проблема морали занимает отнюдь не первое место. Добро и зло для него неотъемлемые составляющие естества и представляют собой просто различные степени и качества одного и того же.

Я видел, что индийская духовность принимает и зло и добро — в равной мере. Христианин стремится к добру, но уступает злу, индиец чувствует себя вне добра и зла и достигает этого состояния медитацией или йогой. И здесь я вынужден оговориться: при таком отношении и добро и зло размываются, теряют конкретные очертания, что в конечном счете ведет к духовному застою. Нет более ни зла, ни добра. В лучшем случае есть мое добро или мое зло, как что-то, что кажется мне добром или злом, и мы должны признать тот парадокс, что индийская духовность не нуждается равно — в зле и добре, или что она столь обременена противоречиями, что нирвана — необходимое освобождение от них и еще от десяти тысяч вещей.

Цель индийца — не моральное совершенство, но лишь состояние нирваны. Он желает отрешиться от собственной природы, соответственно в медитации он достигает состояния легкости и пустоты. Он освобождает себя от воображения. Я же, напротив, хочу остаться при своем — и я не желаю лишать себя ни человеческого общения, ни природы, ни себя самого и собственных фантазий, я верю, что все это даровано мне как величайшее чудо. Природа, душа и жизнь кажутся мне неким развиснем божества — чего большего я мог бы желать? Высший смысл бытия для меня в том, что оно есть, а не в том, чтобы его не было.

Я не признаю освобождения a tout prix*[ Любой ценой]. Я не могу освободиться от того, чем не владею, чего не совершал или не испытывал. Путешествия

Настоящее освобождение возможно лишь тогда, когда я сделал все, что мог, когда я пожертвовал всем, что у меня было, и завершил то, к чему определил себя. Уклоняясь от чего бы то ни было, лишая себя сочувствия и соучастия, я тем самым обрубаю соответствующую часть моей души. Конечно, может случиться так, что моя доля сочувствия и соучастия дается мне слишком трудно и у меня есть все основания отказаться от нее. Но и тогда я лишь вынужден признать свое «поп possumus»*[ Неспособность (лат.).] и смириться с потерей чего-то, быть может, существенного, со своею неспособностью справиться с некоей задачей, в конце концов. Так, знание о собственной непригодности заменяет отсутствие реального действия.

Человек, который не перегорел в аду собственных страстей, не преодолел их. И они живут рядом, в соседнем доме, но без его ведома, и в любой момент пламя может перекинуться и спалить дом, который он считает своим. То, от чего мы уходим, уклоняемся, якобы забываем, — существует в опасной близости от нас, и в конечном счете вернется, но с удвоенной силой.

И Христос, как Будда, воплощает в себе Самость, но в совершенно другом смысле. Оба они одержали победу над этим миром: Будда, скажем так: здравым смыслом, Христос — искупительной жертвой. Христианство учит страдать, буддизм — видеть и делать. Оба пути верны, но для индийца Будда — человек, пусть совершенный, но человек. Будда — личность историческая, и потому людям легче понять его. Христос — и человек, и Бог одновременно, понять это много труднее. Он и сам не понимал всего, он знал лишь, что обречен на жертву, что так ему предназначено судьбою. Будда действовал по собственному усмотрению. Он прожил свою жизнь до конца и умер в глубокой старости, Христос же был чем он был, чем ему должно было быть — очень недолго.

Со временем буддизм менялся, как и христианство. Будда стал, если можно так выразиться, воплощением само-развития, образцом для подражания, хотя сам он учил, что преодолев цепь сансары, каждый человек способен стать просветленным, стать буддой. Сходным образом в христианстве Христос понимается как некий прообраз, живущий в каждом христианине, в своем роде идеальная модель его личности. Но исторически христианство пришло к «imitatio Christi», когда человек не ищет своего, ему предназначенного духовного пути, но ищет подражания, следует за Христом. Так и Восток пришел в конце концов к своего рода imitatio. Будда стал образцом для подражания, что уже само по себе — искажение его учения, равно как «imitatio Christi» повлекло за собой неизбежный застой в эволюции христианства. Как Будда в знании своем далеко превзошел брахманов и их богов, так и Христос говорил евреям: «Вы боги» , но люди так и не поняли.

Христос знал цену страданию, видел в нем положительный смысл и как мученик, он человечнее и реальнее, чем Будда. Будда отказался от страдания; он, правда, отказался и от радости. Он уничтожил в себе всякое чувство и тем самым отстранил от себя все человеческое. Христос в Евангелиях изображается не иначе, как Богочеловек, хотя он, собственно, не переставал быть человеком, всегда оставался человеком, тогда как Будда еще при жизни сделался выше человечества в себе.

Эта «жизнь» — лишь некий фрагмент бытия, нарочито разыгрываемый в трехмерной, словно наскоро сколоченный ящик, вселенной.

Ощущение объективности, которое я испытывал в этом сне и в своих видениях, происходит от свершившейся индивидуации. Оно означает отстраненность от всякого рода оценок и от того, что мы зовем эмоциональными привязанностями. Для человека эти привязанности значат очень много. Но они всегда несут в себе проекцию, некое субъективное смещение угла зрения, и необходимо устранить его, чтобы достичь объективности и самодостаточности. Эмоциональные связи — это наши желания, они влекут за собою принуждение и несвободу. Мы чего-то ожидаем от других, и тем самым ставим себя в зависимость от кого-то. Объективное знание, как правило, скрыто за эмоциональным отношением, и в этом суть. И только объективное знание делает возможным действительное духовное соединение.

Человек должен иметь возможность сказать, что он сделал все, что в его силах, чтобы иметь какое-то представление о жизни после смерти или некий образ такой жизни, даже если это станет признанием его бессилия. Но не сделать это — значит лишить себя чего-то важного. Потому что в этом вопросе обнаруживает себя вековое наследие человечества, полный тайной жизни архетип, необходимая составляющая той цельности, которая и есть — наша личность, мы сами. Разум устанавливает границы — слишком узкие, он приемлет только известное, и то — с ограничениями. И такая жизнь — в известных рамках — выдает себя за жизнь действительную. Но наша ежедневная жизнь не умещается в рамках сознания, без нашего ведома в нас живет бессознательное. И чем более преобладает критическое ratio, тем скуднее жизнь, когда же мы осознаем свое бессознательное, свои мифы, жизнь наша становится богаче и разнообразнее. Абсолютная власть разума сродни политическому абсолютизму: она уничтожает личность.

Бессознательное дает нам некий шанс, что-то сообщая или на что-то намекая своими образами. Оно способно обнаруживать перед нами знание, традиционной логике недоступное. Вспомните феномены синхронности, предчувствия или сны, которые сбывались!

Мы часто получаем некое предупреждение, но не узнаем его. Так, однажды мне приснился сон, будто я нахожусь на какой-то garden party[Светский прием в саду (англ.).] . Я увидел там мою сестру и очень удивился, — несколько лет назад она умерла. Там находился также мой покойный друг. Все прочие — были мои ныне здравствующие знакомые. Но мою сестру сопровождала дама, которую я хорошо знал, и даже во сне я понял, что она, должно быть, скоро умрет. — Она уже отмечена, — подумал я. Во сне я точно знал, кто она, и где живет — она жила в Базеле. Но проснувшись, я, как ни старался, уже не мог вспомнить, кто это, хотя все события сна еще стояли у меня перед глазами. Я перебрал всех своих базельских знакомых, надеясь вспомнить, кто же это был. Ничего не помогало!

Несколько недель спустя я узнал о смерти одной моей приятельницы. Я тотчас понял, что это была она, — женщина, которую я видел во сне и не мог вспомнить. Между тем я хорошо знал ее и помнил мельчайшие детали, долгое время она была моей пациенткой. Пытаясь вспомнить женщину из сна и перебрав всех своих знакомых, я забыл о ней, хотя на самом деле должен был подумать о ней в первую очередь.

Когда подобные вещи происходят, мы начинаем испытывать трепет перед разного рода возможностями и способностями бессознательного. Нужно только сохранять осторожность и помнить, что такого рода «сообщения» всегда субъективны. Они могут иметь некоторое отношение к реальности, но могут и не иметь.

жизни и полон жизни даже в момент смерти. Безусловно, оба остаются в неведении, но один живет наперекор своему инстинкту, другой — в согласии с ним. Разница значительна, и преимущество последнего очевидно.

Когда я писал «Septem sermones…», мертвые снова обращали ко мне свои вопросы. Они пришли, по их словам, «из Иерусалима, где не нашли того, что искали». Тогда это меня удивило, ведь принято думать, что они знают много больше, чем мы, и христианская церковь учит нас, что в «той» жизни мы встретим Бога. Однако, в моем случае души мертвых «знали» только то, что им было известно в момент смерти и ничего кроме этого. Отсюда их стремление проникнуть в человеческую жизнь и человеческое знание. Мне часто кажется, что они стоят у нас за спиною, и ждут разрешения своих вопросов и разрешения наших судеб. Мне казалось, что для них от этого зависело все, — от того, какие ответы они получат на свои вопросы, т. е. они зависели от тех, кто жил после них в этом меняющемся мире. Мертвые вопрошали так, как если бы все знание, или, я бы сказал, всезнающее сознание, — не находилось в их распоряжении, но принадлежало только живым — телесным — душам. Поэтому

дух живой (так мне кажется) имеет преимущество перед духом, отлетевшим по крайней мере в одном пункте, а именно, — в способности получать ясные и законченные представления о чем бы то ни было. Трехмерный мир во времени и пространстве представляется мне системой координат: то, что здесь различается как ось ординат и ось абсцисс, там, в вечности, может выглядеть, как некий первоначальный образ с «рассеянным фокусом», может быть, как рассеянное «облако сознания» вокруг архетипа. Но система координат необходима для того, чтобы возможно было различать дискретные элементы содержания. Любая такая операция кажется нам немыслимой в состоянии «рассеяного всезнания», или некоего безличного сознания, в котором отсутствует пространственно-временная определенность. Познание, как и размножение, предполагает наличие противоположностей: здесь — там, верх — низ, до — после.

Если бы сознательное существование возможно было после смерти, оно бы, как мне кажется, развивалось в том же направлении, что и «коллективное сознание» человечества, которое всегда имеет некий верхний — хоть и варьируемый — предел. Многие люди до самой смерти пребывают ниже своих потенциальных возможностей и, что важнее, ниже уровня, который в тот же исторический момент времени достигнут другими. Отсюда их потребность достигнуть после смерти той степени осознанного восприятия явлений, которой они не смогли достичь при жизни.

Единица — первая цифра некоего единства. Но она же и «единство» само по себе, она обозначает и «едино», и «всеедино», и «единственность», и «недвойственность», единица — это не только число, но философская идея, некий архетип, божественный атрибут, монада. Для человеческого разума вполне естественно делать подобные заключения, но в то же время наш разум детерминирован и ограничен своими представлениями о единице и ее импликациях. Другими словами, наше определение не произвольно, но продиктовано самою природой единицы, и потому оно необходимо. Теоретически возможна аналогичная операция с каждым из последующих чисел, но на практике мы очень быстро заходим в тупик, поскольку с возрастанием количества все более усложняется содержание, которое мы, наконец, уже просто не в состоянии исчислить и осознать.

Каждое последующее единство обладает новыми качествами. Так, особенность числа «4» состоит в том, что с ним может быть решено уравнение четвертой степени, но уже уравнение пятой степени — нет. «Необходимым показанием» для числа «4», будет то, что кроме всего прочего, оно венчает предыдущую последовательность чисел. Поскольку каждое следующее единство приобретает еще одно или несколько математических свойств, последующие показания все более и более усложняются, наконец, они уже не могут быть сформулированы.

Бесконечная последовательность натуральных чисел соответствует бесконечному количеству индивидуальных созданий. Это бесконечное количество состоит из индивидуумов, и уже свойства десяти первых показывают, — если они вообще что-то показывают, — некую абстрактную космогонию. Но свойства чисел одновременно являются качествами материи, и определенные уравнения способны предсказать ее поведение.

Я могу утверждать, что помимо математических по природе своей выражений, существуют и другие, которые ‘самым непостижимым образом соотносятся с реальностью. Я имею в виду, например, порождения нашей фантазии, которые, в силу их большой частотности, можно рассматривать как consensus omnium*[ Общее мнение (лат.).], архетипические мотивы. Как есть математические уравнения,о которых нельзя сказать, каким именно физическим реальностям они соответствуют, так есть и мифологическая реальность, о которой мы не можем сказать, с какой психической реальностью она соотносится. К примеру, уравнения, управляющие турбулентностью разогретых газов, существовали задолго до того, как эти процессы были досконально изучены. Подобным же образом с давних пор существуют мифологемы, определявшие течение некоторых скрытых от сознания процессов, названия которым мы смогли дать лишь сегодня.

Тот уровень сознания, который уже был когда-то достигнут, составляет, как мне кажется, верхний предел знания, доступного мертвым. Возможно, поэтому земной жизни придается такое значение, и так важно, что «уносит с собой человек», умирая. Только в этой, земной и противоречивой жизни достигается высшая ступень сознания. В этом я вижу метафизическую задачу человека, и она не может быть выполнена без «мифологизирова-ния». Миф — это неизбежное связующее звено между знанием бессознательным и сознательным. Безусловно, бессознательное знает больше, но это знание особого рода, это знание, которое существует в вечности, безотносительно к «здесь» и «сейчас», непереводимое на наш рациональный язык. Только в случае амплификации наших «показаний», как это было показано выше на примере числительных, оно становится доступно вашему пониманию, оно открывается нам под новым углом зрения. И с каждым удачным толкованием сна мы повторяем этот процесс и утверждаемся в этом знании. Поэтому так важно, обращаясь к снам, освободиться от предвзятых, доктринерских установок. Как только мы обнаруживаем определенную «монотонию толкований», мы должны признать, что в наших интерпретациях существует некоторая предубежденность, а значит они бесплодны.

При том, что невозможно найти удовлетворительных доказательств бессмертия души и продолжения жизни после смерти, существуют явления, которые заставляют об этом задумываться. Я принимаю их как возможные отсылки, но не осмеливаюсь приписывать им качество абсолютного знания.

точки зрения души. В первом случае она кажется катастрофой, некой жестокой и безжалостной силой, отнимающей у человека жизнь.

Смерть в самом деле страшно жестока, не нужно себя обманывать, — она беспощадна не только физически, но-ив большей степени *- в психической своей природе: человека отрывают от нас, и все, что остается — ледяной покой мертвеца. У нас нет надежды на какую бы то ни было связь с ним, все мосты разрушены. Те, кто заслуживали долгой жизни, умирают в расцвете лет, ни к чему не пригодные — живут до старости. Это жестокая реальность, и мы должны отдавать себе в этом отчет. Жестокость и бессмысленность смерти может так ожесточить нас, что мы решим, будто не существует в мире ни милосердного Бога, ни справедливости, ни доброты.

Однако, с другой точки зрения, — sub specie aetemitatisх[С точки зрения вечности (лат.).] — смерть кажется событием радостным, словно некая свадьба, Misterium Coniunctionis. Душа как бы обретает свою недостающую половину, она достигает полноты. На греческих саркофагах изображали танцовщиц, на этруских могилах — пиршество. Когда умер набожный каббалист Раби Шимон бен Иохаи, его друзья говорили: он празднует свадьбу. И по сей день во многих местах существует обычай в День Поминовения устраивать на могилах своего рода «пикник».

Бессознательное, в силу своей пространственно-временной релятивности, обладает гораздо лучшими источниками информации, нежели сознание, которое лишь направляет наше смысловое восприятие, тогда как свои мифы о жизни после смерти мы способны создавать благодаря немногим скупым намекам из наших сновидений и подобных спонтанных проявлений бессознательного. Как я уже говорил, мы не можем приписывать им какую бы то ни было познавательную ценность, и уж никак не можем считать их доказательствами. Они однако, могут служить основанием для мифологической амплификации, они открывают перед исследователем возможности для живого творчества. Уберите этот промежуточный мифологический мир фантазий, и дух станет добычей застылых доктринерских предрассудков. С другой стороны, если мы станем уделять слишком много внимания этим мифологическим образованиям, мы рискуем посеять сомнение и соблазн в умы слабые и внушаемые, склонные к фантастическому гипостазированию.

Один из наиболее широко распространенных мифов о потустороннем мире возникает благодаря идеям и представлениям о реинкарнации.

Будда был дважды спрошен своими учениками, безлична или нет человеческая карма. В обоих случаях он уклонился от ответа: это знание не поможет освободиться от иллюзии бытия. Будда полагал для своих учеников гораздо более пользы в медитациях о цепи Нирваны: о рождении, жизни, старости и смерти, о причинах человеческих страданий.

К.Г.Юнг: «Каждый мужчина носит в себе вечный образ женщины, нс той или иной конкретной женщины, но некий определенный образ женственности. Этот образ в основе своей бессознателен; непосредственный фактор изначального происхождения, запечатленный в живой органической системе человека, отпечаток или архетип всего наследственного опыта феминности, хранилище всех отпечатков, когда-либо оставленных женщиной. … Точно также в существе каждой женщины есть врожденный образ мужчины. Мы должны назвать его образом мужественности, как в отношении мужчины мы говорим об образе женственности. Будучи бессознательным, этот образ всегда неосознанно проецируется на предмет любви и лежит в основе всякого увлечения или же отвращения». (Uber die Eiitwickluiig der Personlichkeit // Ges. Werke. — XVII. — P.224.)

«Естественная фунция Анимуса (равно как и Анимы) — пребывать между индивидуальным сознанием и коллективным бессознательным. Подобным же образом персона представляет собою некое промежуточное состояние между Эго-сознанием и объектами внешнего мира. Анимус и Анима должны функционировать как мост или как дверь, что ведут к образам коллективного бессознательного, так же и персона должна быть своего рода мостом в этот мир». (Неопубликованные материалы семинаров. — 1. — 1925. Пер. с англ.) Все архетипичсские представления, а значит и Анима, и Анимус, могут быть позитивны и негативны, сложны и примитивны.

К.Г.Юнг: «В своей исходной бессознательной форме Анимус является соединением спонтанных, непреднамеренных мыслей и взглядов, которые оказывают мощное влияние на эмоциональную жизнь женщины, в то время как Анима является подобным содинением чувствований, которые в свою очередь влияют на мужское миропонимание, искажая его («Она вскружила ему голову».). Таким образом Анимус предпочитает проецировать себя на некие «духовные» авторитеты^ всякого рода «героев» (включая теноров, «артистов» и спортсменов). Айима питает пристрастие ко всему, что бессознательно, темно, двусмысленно и неопределенно в женщине, к ее тщеславию, холодности, беспомощности, непоследовательности. … В процессе индивидуации по отношению к Эго-сознанию они могут выступать как некое женственное проявление в мужчине и мужское — в женщине. Анима ищет соединения, Анимус желает отличиться, выделиться и познать. В этом есть определенный парадокс. … В реальности он может порождать конфликты, но может и

представления. Наследуются не сами представления, но лишь формы, и в этом смысле они в каждом случае соответствуют определенным инстинктам. Существование инстинктов не более доказуемо, нежели существование архетипов, поскольку и они конкретным образом себя не проявляют.» (Die Archetypen und das kolicktive Unbewufite // Ges. Werke. — IX/I. — 1976. — P.95.)

«Мне представляется вероятным, что подлинная природа архетипа не может быть осознана, что она трансцендентна, и в этом смысле я понимаю се как психоидную.» (Die Dynarnik des LJnbewuCten // Ges. Werke. — VIII. -1967. — P.244.)

«Следует, наконец, освободиться от иллюзий, будто архетип возможно объяснить — и тем самым с ним покончить. Всякая попытка объяснить окажется ничем иным, как более или менее удачным переводом на какой-то другой язык.» (Die Archetypen und das kollektive UnbewuBte // Ges. Werke. — IX/I. — 1976. — P.174.) •

Ассоциация:

Связь идей, представлений и т.п. по принципу их подобия, сосуществования, противоположности или каузальной зависимости. Свободная ассоциация в «Толковании сновидений» Фреида: спонтанная цепь ассоциаций сновидца, не имеющая прямого отношения к ситуации сновидения. Управляемая или контролируемая ассоциация по Юнгу: спонтанные идеи, следующие из ситуации данного сновидения и постоянно с ним связанные.

Ассоциативный эксперимент:

Метод психологического тестирования, применяемый для обнаружения комплексов посредством измерения времени реакции, а также интерпретации ответов на предложенные слова-стимулы. Индикаторы комплекса: увеличение времени реакции, болезненный, паталогический характер ответов, когда слова-стимулы затрагивают некие комплексы, которые тестируемый желает скрыть, или наличие которых им не осознается.

Бе

К.Г.Юнг: «Теоретически, поле сознания невозможно ограничить, так как оно способно беспредельно расширяться. Эмпирически, однако, сознание всегда обретает свои границы, — встречая нечто неведомое. Это, собственно, то, чего мы не знаем и что, таким образом, не связано с Эго — центром сознания. В «неведомом» различаем две группы объектов: внешние — те, которые могут быть восприняты посредством органов чувств, и внутренние, которые постигаются непосредственно. Первая группа вмещает в себя «неведомое» во внешнем мире, вторая -Глоссарий

«неведомое» в мире внутреннем. Это последнее и есть пространство бессознательного.» (Aion // Ges. Werke. — IX/II. — 1976. — P.12.)

«Все, о чем я знаю, но в данный момент нс думаю; все, что хоть однажды я осознавал, но забыл теперь; все, что воспринималось моими органами чувств, но проходило мимо моего сознания, все то, что я невольно, сам того не замечая, чувствую, думаю, помню, хочу и делаю; все, что грядет, что берет начало и форму во мне и способно однажды прорваться в сознание — все это и есть содержание бессознательного.» (Die Dynarnik des UnbewuBten // Ges. Werke. — VIII. — 1967 — P.214.)

«Сюда мы должны включить все более или менее умышленные вытеснения неких болезненных идей и впечатлений. Совокупность всех этих вытесненных содержаний я называю индивидуальным бессознательным. Но, сверх этого и прежде всего, мы находим в бессознательном качества, которые являются нс индивидуально приобретенными, но наследуемыми: инстинкты, эта потребность в деятельности, не имеющая сознательной мотивации, но ощущаемая как необходимость. … (В этом глубинном слое психэ мы находим также архетипы.) Инстинкты и архетипы составляют коллективное бессознательное. Я называю его «коллективным» потому, что в отличие от индивидуального бессознательного, оно складывается не из индивидуальных и более или менее уникальных содержаний, но из универсальных и регулярно повторяющихся». (Там же. — Р.153)

«Первая группа (индивидуальное бессознательное — Прим. персе.) вмещает в себя содержания, которые представляют собой неотъемлемые компоненты личности, именно поэтому они могут стать осознанными; вторая группа (коллективное бессознательное. — Прим. персе.) предполагает некое универсальное, неизменное, аутотентичное условие или основание психэ как таковой». (Aion // Ges. Werke. — IX/II. — 1976. — Р.16.)

«Глубинные «слои» психэ теряют свою индивидуальную исключительность по мере того, как отступают все дальше и дальше в темноту. Это последовательное «движение вниз» означает, что по мере их приближения к автономным функциональным системам, они становятся все более коллективными, вплоть до универсализации и растворения в телесной материальности, то есть в химических субстанциях. Углерод человеческого тела — это просто углерод. Следовательно, на своем «дне» психэ является просто миром.» (Die Archetypen und das kollektive UnbewuBte // Ges. Werke. — IX/I. — 1976. — P.187.)

концепции невроза как попытки самоизлечения.» (Freud und die Psy-choanalyse // Ges. Werke. — IV. — 1969. — P.285.)

«Неврозы — всегда некий эрзац узаконенного страдания.» (Zur Psychologic westlicher und ostlicher Religion // Ges. Werke. — XI. (2. Aufl.). — 1973. — P. 82.) Ср. также:

«Невроз есть защита, выставленная против объективной внутренней деятельности души, т. е. довольно-таки дорого оплаченная попытка заглушить в себе внутренние голоса с их диктатом. За всяким невротическим извращением кроется призвание, которому человек изменил, его судьба, становление его личности, осуществление врожденной индивиду жизненной воли. Человек без атог fati — есть невротик, он упускает самого себя.» (Об отношении аналитичекской психологии к поэтико-ху-дожественному творчеству // К.Г. Юнг. Архетип и символ. — М..1991. — С.298. Пер. В. Бибихина)

Нуминоэность:

Термин, предложенный Рудольфом Отто (в его книге «Священное») для обозначения невыразимого, таинственного, пугающего, чуждого — качеств, присущих лишь божественному, при его непосредственном переживании.

Персона:

Изначально — маска актера в античном театре.

К.Г. Юнг: «Персона… представляет собою индивидуальную систему адаптации или однажды избранную манеру отношения к миру. Так, всякая профессия обладает своей характерной персоной. … Однако, опасность заключается в том, что мы зачастую идентифицируем себя со своей персоной: профессор — со своим учебником, тенор — со своим голосом. … Мы не очень погрешим против правды, сказав: персона это то, чем человек в действительности не является, но в то же время то, чем он сам, равно как и другие, себя считает.» (Die Archetypen und das kollektive Unbewufite // Ges. Werke. — IX/I. — 1976. — P.137.)

Психоидный («квазипсихический»): ^ . .

Юнг таким образом характеризует глубинный слой коллективного бессознательного, содержащий архетипы.

К.Г. Юнг: «Коллективное бессознательное репрезентирует психэ, которая в отличие от известных нам психических феноменов нс может быть непосредственно воспринята или «представлена», почему я, собст-

Преданность своему року (лат.).

Глоссарии

венно, и именую ее «психоидной».» (Die Dynarnik des Unbewufiten // Ges. Werke. ~- VIII. -1967. — P.495)

Самость:

Центральный организующий архетип; целостность личности. Символизируется кругом, квадратом, кватерностью (см. выше), младенцем, мандалой (см. выше) и т. д.

К.Г. Юнг: «Самость есть некая сверхупорядочивающая величина по отношению к Эго. Она включает в себя не только сознание, но и бессознательное, и потому представляет собой, скажем так, личность, коси мы также являемся. … Надежда на то, что мы когда-либо будем в состоянии достичь хотя бы приблизительно полного осознания Самости, весьма невелика, ибо сколь много мы бы не осознали, всегда будет существовать некоторая неопределенная и неопределимая часть бессознательного, принадлежащая универсуму Самости.» (Zwei Schriften liber Analytische Psychologie // Ges. Werke. — Vll.(2. Aufl.). — 1974. — P.195.)

«Самость представляет собой не только центр, но и всю окружность, она заключает в себе и сознание и бессознательное; она является центром этого универсума, подобно тому как Эго являет собою центр сознания.» (Psychologic und Alchimie // Ges. Werke. — XII. (2. Aufl.). — 1976. — P.59.)

«Самость — это наша жизненная цель, ибо она является наиболее полным выражением той роковой комбинации, которую мы называем индивидуальностью.» (Zwei Schriften uber Analytische Psychologic // Ges. Werke. — Vll.(2. Aufl.). — 1974. — P.263.)

Синхронность:

Термин, введенный Юнгом для обозначения знаменательного совпадения или соответствия:

а) психического и физического состояний или событий, между которыми не существует каузальной связи; такие синхронные феномены возникают, к примеру, когда событие внутреннего порядка (сон, видение, предчувствие и т. п.) находит себе соответствие во внешней реальности: внутренний образ или предчувствие оказываются «правдивыми»;

б) сходные или одинаковые мысли, сны и т. п., в одно и то же время возникающие в разных местах. Такие совпадения каузально необъяснимы. Видимо, они в большей степени связаны с активизацией архетипов коллективного бессознательного.

Как толковать сны

Как толковать сны (в сокращении)

Сны для толкования надо отбирать. Во-первых, если видение было смутное или, как в кино, крутилось равнодушно и отдельно от Вас — в таких снах мало проку. Сон должен врезаться в память, может, и не весь, а только какая-то часть его, подробность или движение должны запасть в душу. Самое первое правило: только те сны или то из сна надо брать для толкования, что окрашено чувством, что поразило, остановило внимание, напугало или обрадовало… В сне для толкования обязательно должна быть какая-то уловка. Скажем, снится чиновнику его контора и начальник, подчиненные — все доподлинно, как в жизни. Однако наверняка будет какая-нибудь странность, которую сразу и не припомнишь, какая-то неувязка, которая во сне удивит, остановит внимание на себе. В этой странности — разгадка такого сна. Если ничего в сне нет из перечисленного — нечего и толковать равнодушную грезу, которая к нам отношения может не иметь. Любопытно, что и в случае гаданий (любая хорошая гадалка это подтвердит) легче всего предсказываются события, окрашенные сильным чувством: болезни, рождения, несчастные случаи — все то, что поражает человека, удивляет. По-видимому, такое совпадение не случайно.

Понятно, сны могут быть самого разного масштаба: от мелочей дня до бед державы. Последние сны называют пророческими. Такой сон разгадывал Иосиф фараону, и пророк Даниил Навуходоносору. Халдеи славились умением толковать чужую грезу.

Бывают сны, которые сбываются буквально. Это вещие сны. И пророческие, и вещие сны снятся редко. Чаще всего вообще ничего не снится, как считают многие люди, потому что снов своих не помнят. На самом деле, сны снятся всем и каждую ночь. Проснувшись, мы этих снов просто не помним. Удивительное дело, стоит начать толковать сны, как их становится больше, их содержание меняется. Видения расцветают красками и звуками, запахами и даже вкусом, хотя ощущение вкуса в снах бывает очень редко — это преддверие очень большого жизненного разрешения.

После того, как сновидение выделено из других для толкования, надо поставить под все главные черты сна соответствующие знаки из сонника и начать сочинительство путем раздумья. Тут правил, как во всяком творческом деле, нет. Имеется только техника, прием и опыт. Например, желательно избежать в размышлениях о сновидении здравого смысла, потому что у сна иная логика, художественная, логика правды искусства, которая сильно отличается от логики правды жизни. Чтобы победить во сне — надо поддаться. Чтобы позвать на помощь — надо ребенку звать маленького папу или… своих детей. Взрослому, наоборот, лучше звать большого отца или старых карликов. В следующей главке я отдельно опишу, как надо вести себя в снах, как, получив во сне, можно обогатиться наяву. Здесь вернемся к толкованиям.

Легче всего объяснять на примерах. С них и начнем.

Женщине за сорок снится сон, будто она на балу. Играют вальс. К ней подходит человек и приглашает ее на вальс. Они танцуют, вальсируют. Человек похож на ее первого мужа. Она кружится в вальсе и неожиданно видит очень большое свое лицо, над всеми ними висящее как будто огромный рекламный плакат парит прямо в воздухе над танцующими. Лицо в точности, как у нее, а губы — необычные, очень яркие, чувственные, накрашенные, — как это и бывает на рекламных плакатах. Вроде не ее губы, а нравятся они ей, хотя и дивится их лишней выставленное, яркости, заметности. И пока она так раздумывает, из этих губ, изо рта выходит огонь, кругленький шарик огня. Он расширяется, раздувается и поглощает, сжигает лицо. И тут же сон меняется.

Вновь ей снится бал. Снова она вальсирует с каким-то человеком и опять видит огромное висящее над ними свое лицо с такими же яркими утрированными губами. Из них второй раз выходит огонь и сжигает лицо, как в первом сне, в точности. Сон на этом заканчивается.

В этом сне отчетливо выделяются: Спящий, бал, быть на балу, вальс, много людей. Лицо, губы, яркие, чувственные; огонь (именно огонь, как подчеркнула рассказчица — не пламя); сгорающее лицо и повторение того же Самого.

Если поглядеть по Соннику, то получится следующий набор дешифрованных, объясненных значений: личные дела, личная жизнь (если видишь себя отчетливо или присутствуешь, а не глядишь сон, как кино); болезнь, скверное дело; разговоры, сплетни либо обеспеченность (толпа); предложение, замужество (вальсировать); рассуждение о своей жизни, разглядывание себя (висящее лицо); яркие, слишком чувственные губы (разлука из-за собственной вздорности); огонь — сора, несбыточная мечта и разочарование; повторение сна, что означает повторение в жизни того же самого положения.

Каков же растолкованный замысел? Из-за висящего своего лица — это сон, который — раздумье над прошлым. Вальс — замужество. У этой женщины — два брака и оба неудачные, с тем и другим мужем она разошлась. Тот и другой брак вызвали много разговоров и злословия. Причем в особенности в первом браке — она вышла замуж во время или в результате какой-то болезни или положения дел, с болезнью связанных (скверные дела). Причиной развода послужили ее несдержанность и вздорность. Оба брака закончились ссорой и разочарованием. В том и другом случае она считала себя правой (губы нравятся). Сейчас она понимает, что ее мечты больше не сбудутся, в смысле нового брака. Однако несбыточная мечта, относящаяся к личному, осуществилась. Это сон-раздумье над прошлым и одновременно о будущем (рождение надежды). Сон-размышление обычно будущего не предсказывает, он скорей, отмечает или показывает, что желательно или возможно. Это сон — утешающий.

Еще один сон, тоже женщины. Видит она себя в горах. Вокруг туманом все затянуто. Неожиданно из тумана вылетает к ней птица. Именно к ней прилетела — она знает про это во сне. Птица большая, как большой павлин. Только ни на одну из живых, известных ей птиц не похожа. Глаза у птицы живые, прямо человеческие. Грудь белая, а сама вся в переливах. Жар-птица заморская, одним словом. Полетала она возле спящей и хвост распустила. Как большой китайский веер расходился этот хвост, постепенно. Поначалу и не заметила спящая толком, каков этот хвост, не разглядела. А когда разглядела, то увидала немыслимую яркую красоту и еще будто весь он, в драгоценных каменьях, хотя то были ненастоящие каменья. Показала хвост и улетела птица. Давайте опять перечислим два набора знаков. Во сне: горы, туман, птица большая красивая, непохожая на живых известных птиц; хвост очень красивый, драгоценные каменья; улетела птица.

По Соннику: горы голые — тревога и одновременно видеть гору — затруднение; туман — неизвестность; птица — гость; хвост — последствия.

Толкование предлагается такое. Спящая в то время, когда видела этот сон, находилась в ужасной тревоге и в затруднениях (ужасной, потому что горы высокие). Впереди в ее жизни все оказывалось неопределенным (туман). И вот к ней приезжает кто-то. Птица может означать и сесть, но тут подчеркнуто во сне, что глаза живые, прямо человечьи. Этот человек, гость, не похож на окружающих, необычный и скорей всего из-за границы, откуда-то издалека (птица заморская. жар-птица). С другой стороны, поскольку это жар-птица, то это судьба, поворот судьбы, счастье. Этот гость принесет счастье, с ним связаны будут перемены в жизни. Причем эти перемены наступят постепенно (не сразу замечает красоту хвоста). Хвост — последствия. Так что последствия еще долго будут себя проявлять в самом разном. Долго, потому что медленно хвост раскрывался. А разнообразие перемен, последствий связано с переливами. Все эти последствия, перемены приведут к исполнению сокровеннейших желаний (красота означает исполнение желании). Драгоценные камни, а именно бриллианты — это в частности, для женщины может быть замужество, очень желанное. Однако камни — не настоящие, а только вроде нарисованы на хвосте, так что замужества как такового не будет, а будут близкие отношения.

Так и вышло через некоторое время у этой женщины. Приехал совершенно неожиданно к ней в дом гость заморский, а после его отъезда и начались все перемены, и последствия были долгими, разнообразными и очень благоприятными.

В этом красивом сне удивительной силы содержится предсказание. Это сон, безусловно, вещий.

Сон матери про сына. Кажется ей — сын идет к ее дому. Она к нему устремляется, и вдруг будто кто-то меж ними штору, ширму зеленую задвинул и отделил. И тут же огромный лес вырос на месте этой ширмы.

Сын идет к ней, она видит его — это означает ее желание, чтобы сын жил с нею. Дальше сон очевиден. Зеленая ширма — преграда, разделяющая их. Преграда тонкая, а зеленый цвет — надежда. Однако надежде не суждено осуществиться. Большой лес — чужая сторона, куда уехал сын. Чужая сторона отделила надолго.

Можно до бесконечности приводить сны и удачное их толкование. Ограничимся еще одним, поскольку наша цель научиться толковать сновидения, а не составить книгу сновидений, пусть даже интересных.

Сон взрослого мужчины, около пятидесяти лет. Он находится на берегу реки, причем река эта, как в средней полосе — широкая, вода течет спокойно, чистая вода, и даже дно видно, хотя нет особой яркости. Однако берег — каменный, в валунах, кусках скалы, не земляной, а каменистый. Вроде к каменной тоже стене приделана картина, которую спящий собирается рисовать. День серый. Небо белое. И видит, вода несет неторопливо какой-то предмет, который вблизи оказывается вовсе и не предметом, а большой собакой. Собака эта выбирается на берег, ложится на камни. Спящий гладит ее. У собаки удивительные глаза, совсем желтые и очень странные. Спящий начинает рисовать картину, как бы доканчивать ее. На картине едва намечены эскизно какие-то стеклянные тонкостенные бокалы, а в них цветы. Ярких цветов нет. Он дорисовывает картину, не особо, впрочем, стараясь.

Какой тут ряд знаков? Река, берег реки — он находится на берегу, камни. Вода приносит собаку. Глаза странные. Дружелюбие с собакой. Рисовать, дорисовывать картину.

По Соннику: Река — дорога (одно из значений), судьба (река жизни); берег реки — достижение намеченной цели; Вода несет — само придет; Собака — друг; собака ложится на берегу на камни (камни одновременно — испуг, стоять или идти по ним — затруднения), странные глаза — перемены важные к лучшему, рисовать — нежданные доходы от пустячного дела. Стекло — страх; цветы — удовольствия…

Растолкуем теперь. Спящий готовится к какой-то дальней и важной поездке, которая должна привести его к достижению судьбинской цели. День, однако, пасмурный, хотя и без дождя и туч, ровное небо. Нет у спящего в душе радости, сияния. И поскольку берег каменный (он стоит на нем, ходит), то спящий еще и боится, что никакого достижения цели не выйдет из-за всякого рода затруднений (много камней больших и маленьких). Тем не менее, спустя какое-то время, когда он доедет туда, куда стремится, большой его друг, (собака — друг), сам придет на помощь и отгородит спящего от трудностей (легла собака на камни). Произойдут в результате важные перемены к лучшему (странный взгляд собаки). Причем начнется все с совсем неожиданных доходов от какого-то не очень важного пустячного дела, начатого до поездки. Доканчивать (дорисовывать картину) это дело придется спешно. Эта поспешность будет беспокоить спящего, но несильно и недолго, что главное (стекло — испуг, но стекло — тонкое, то есть не долгое время; толщина — это время). Большое удовольствие принесет, спящему такой поворот дел (цветы).

Теперь ответим на самый главный вопрос: каким образом один набор знаков сна, главных черточек сновидения, переведенный в другой набор значений по Соннику, порождает толкование?

Ответ — единственный. Толкование должно родиться! Как рождается из собранного материала, записей сюжет рассказа или возникает, рождается стройная теория в мозгу ученого, размышляющего снова ненова над набором фактов и наблюдений. Это рождение — действие творческое, вот отчего толкование снов — искусство, должно быть и есть обязательное творческое усилие. Видимо, недаром знаменитому химику Кекуле после долгих мучительных раздумий формула бензола явилась в сновидении. А лучшая соната Тартини была сыграна ему во сне Дьяволом.

Всякий человек способен толковать сны, потому что всякий человек способен к творчеству. Все люди — творцы, раз мы созданы по образу и подобию Господа, про которого мы знаем из Священного Писания только одно, что Он был Творцом.

Другое дело, что надо постараться привыкнуть к раздумьям над снами, развить свою интуицию в смысле отбора снов и главных черт внутри сновидения. Недолгая практика позволит это совершить. А в тот день, когда вдруг родится первое толкование выбранного сна — Вам многое откроется. Потому что самое малое, не говоря о большом, творчество словами не описывается, творчество можно лишь познать лично, оно открывается человеку.

Когда Вы станете припоминать значительные свои сны и раздумывать над ними по приведенным выше правилам, Вам легко будет сопоставить верность Вашего толкования и последующей жизни. На примере этих прошлых сновидений легче всего начать и родить первое толкование. После этого дело пойдет гладко. Попробуйте!

Уместно здесь повторить еще раз, что те, кто сны видит редко или никогда, как утверждают некоторые, на самом деле их просто не помнят. Сны снятся всем и каждую ночь. Когда Вы займетесь толкованиями снов, Вам сны начнут сниться чаще. Подобно тому, как отличаются люди, их характеры, жизни, так и сновидения у каждого свои. Скажем, если взять и вобрать в книгу все сны одного человека и другого, то эти книги сновидений будут разными. Начав толковать сны, вы скоро заметите, что у Вас появляются свои значения в Соннике, а некоторые значения в Соннике меняются. Скажем — камни — это месть, затруднения, препятствия (смотри в этом Соннике), а для одного человека камни оказались — судьбинскими тяжелыми, трудными достижениями, испытаниями. Потому что сон этого человека, определивший во многом его будущую жизнь, включил сцену, в которой он поднимал камни (тяготы, трудности жизни), а, подняв в руках, затем, положив в правую руку, толкал камень, как бы соревнуясь, как ядро. Тогда камень, который толкнула наша правая рука (руки — судьба, правая рука — практическая судьба), из затруднения и гнета превращается в результат, в свершение. Не потому ли сказано про время собирать камни и время разбрасывать камни у пророка Еклезиаста.

Через какое-то время ваш сонник превратится в хорошо настроенный инструмент — Ваш личный, предназначенный для толкования именно Вашего очередного сна…

Е.Цветков